Брак наш был оформлен в жутчайшем ЗАГСе, где за соседним столом заплаканная женщина оформляла смерть мужа. Ни свидетелей, ни цветов, ни шампанского… Мы вышли из ЗАГСа на солнечную улицу Горького и направились к Артистическому кафе в проезде МХАТа. Мы подсчитали, что бокал вина нам будет по карману. В кафе нас застал Евгений Васильевич, муж Бокшанской. Он, как всегда, после репетиции зашел, чтобы выпить рюмочку коньяка. Узнав, что мы празднуем свадьбу, от тотчас заказал шампанское и закуску, и мы неожиданно славно отпраздновали нашу свадьбу. Вечером Евгений Александрович и Марьяна Алексеевна устроили в нашу честь праздничный ужин. Было решено, что я перееду к Жене.
Всего через пару месяцев началась война… Я сдавала со своей группой последний экзамен за первый ускоренный курс, когда нам сообщили, что на следующее утро нам надлежит явиться с вещами в институт, откуда нас на автобусах отвезут под Смоленск рыть противотанковые рвы. Мама соорудила мне холщевый заплечный мешок, куда были положены мыло, зубная паста и смена белья. Больше ничего брать не разрешили.
Женечка остался в Москве. Он намеревался идти добровольцем на фронт, но был забракован из-за плохого зрения. Отец его посчитал, что Женя в таком случае должен поступать в военное училище, и Женя стал усиленно готовиться к экзаменам.
На рытье окопов я сильно надорвалась. Началось внутреннее кровотечение. Меня отправили вместе с несколькими ранеными ребятами обратно в Москву. После долгого тряского пути наш грузовичок наконец доехал до Москвы.
Нам с Женей оставалось быть вместе чуть больше двух недель. Мы с Еленой Сергеевной проводили его на место сбора. Никто и не подозревал, что это наша последняя встреча с Женечкой как мужа и жены. Жизнь так распорядилась.
Наступила осень 1941 года. Надо было думать, чем заняться. О продолжении учебы в институте не могло быть и речи. Часть нашей группы уже ушла на фронт, часть еще не вернулась с рытья рвов. Да и шли слухи, что новый учебный год будет продолжен где-то в эвакуации, куда якобы направляют институт.
Я все никак не могла добиться никакого ответа на все мои вопросы о местонахождении отца и его судьбе. Каждый раз получала в окошечке один и тот же ответ: следствие продолжается, переписка не разрешается, местонахождение неизвестно. Для получения такого стереотипного ответа приходилось простаивать в очереди целую ночь. Увы, таких, как я, было великое множество.
Мама поступила на работу на швейную фабрику шить белье для солдат. Она работала в ночную смену, и мы почти не виделись.
В Ржевском стало совсем пусто. Марьяна Алексеевна с маленькой Машей уехала в эвакуацию.
Евгений Александрович почти не бывал дома, часто оставался ночевать на работе. Я мучилась неопределенностью. Мои «негритянские» переводы кончились, и я сидела без дела и без денег.
Однажды Елена Сергеевна позвонила в Ржевский и попросила меня зайти к ней, купив по дороге бутылку водки. Меня это чрезвычайно удивило. Когда я прибежала с бутылкой на Фурманова, я увидела спящего тяжелым сном на диване Александра Фадеева[11]. В комнате чувствовался запах перегара. Я никогда раньше не видела Фадеева у Булгаковых. Елена Сергеевна несколько сбивчиво сказала, что Александр Александрович у кого-то в доме напился и затем постучался к ней, попросив разрешения немного полежать. Так он находится у нее уже второй день.
Через пару дней Елена Сергеевна опять позвонила и сказала, что может предложить мне поехать с ней и Сережей в эвакуацию в Ташкент. В Москве участились воздушные тревоги, на улицах пахло дымом — это различные учреждения, покидая Москву, сжигали свои бумаги. С наступлением темноты город вообще замирал. Окна домов были тщательно затемнены. Фонари на улицах не горели. Все чаще и чаще объявляли воздушную тревогу. Я обычно в бомбоубежище не спускалась. Лишь пару раз, когда Марьяна Алексеевна еще не уехала, я с маленькой Машей на руках по ее просьбе спускалась в ближайшее бомбоубежище.
Услышав о предложении Елены Сергеевны, Евгений Александрович посоветовал мне согласиться. Мама тоже настоятельно просила меня не отказываться. Оказалось, что предложение об эвакуации Елены Сергеевны исходило от Фадеева. Он руководил отправкой писателей в Ташкент. Через несколько дней Фадеев позвонил Елене Сергеевне и сообщил, что наш отъезд назначен на 16 октября. Он уже включил ее, Сережу и меня в список эвакуируемых.
11
Александр Александрович Фадеев (1901–1956) — известный писатель и партийный функционер. С 1939 года член ЦК ВКП(б) и секретарь правления Союза советских писателей, в 1946–1954 годах — генеральный секретарь СП СССР. Покончил с собой.