Валовая продукция сельского хозяйства в целом оставалась на уровне 1924—1928 годов. Сбор зерновых культур, достигший в 1934 году самой низкой отметки с 1925 года (67,6 млн. тонн), затем стал расти, хотя и неустойчиво. После 1936 года, когда он составил всего 55,8 млн. тонн, в следующем, 1937 году, был получен небывало высокий в истории страны сбор зерновых — 97,4 млн. тонн. Однако среднегодовые сборы зерна составили во второй пятилетке 72,9 млн. тонн против 73, 5 млн. тонн в первой, а средняя урожайность зерновых в 1933—1937 годах была несколько меньшей, чем в 1922—1928 годах.
Более устойчивым был рост производства хлопка — с 1,2 млн. тонн в 1934 году до 2,7 млн. тонн в 1939 году. Валовый сбор сахарной свеклы поднялся с 10 млн. тонн в 1934 году до 16 млн. тонн (в среднем) в последующие 5 лет, а в 1937 году составил 21,6 млн. тонн. Валовые сборы овощей в 1935—1939 годах были меньше, чем в 1934 году (в некоторые годы — более чем в 2 раза). Валовые сборы картофеля колебались весьма значительно, превысив уровень 1933 года в 1,5 раза лишь в 1935 и 1937 годах, а в остальные годы были немного выше или даже ниже показателей 1933 года.
Быстрыми темпами происходил рост животноводческой продукции (начавшийся с ужасающе низкой отметки 1933 года). Производство мяса увеличилось с 2,3 млн. тонн в 1933 году до 5,1 млн. тонн в 1939 году, молока — соответственно — с 19,2 млн. тонн до 27,2 млн. тонн, яиц — с 3,5 млрд. до 11,5 млрд. штук, шерсти — с 64 тыс. до 150 тыс. тонн.
Поголовье крупного рогатого скота выросло с 33,5 млн. голов в 1933 году до 53,5 млн. голов в 1939 году, свиней — соответственно с 9,9 до 25,2 млн., овец и коз — с 37,3 до 80,9 млн. голов. Основная часть этого поголовья находилась в личных подсобных хозяйствах колхозников. Поголовье скота превысило уровень 1928 года только в 1958 году.
Лишь к концу 30-х годов производство зерна, мяса, молока достигло уровня, на котором оно находилось в годы, предшествовавшие коллективизации. Тем не менее начавшийся рост сельскохозяйственного производства позволил осуществить важную политическую акцию: отменить карточную систему. Ноябрьский (1934 года) пленум ЦК принял решение об отмене с 1 января 1935 года карточек на хлеб, муку и крупы. С октября 1935 года были отменены карточки и на все другие нормируемые ранее товары. Эти меры были призваны убедить население в том, что наибольшие экономические трудности и материальные лишения остались позади и что многочисленные обещания об улучшении жизненного положения трудящихся начинают сбываться.
После введения в 1928—1929 годах карточной системы совокупное влияние изменений номинальной заработной платы и розничных цен привело к значительному снижению реальной заработной платы рабочих и служащих. В 1932 году рыночные цены превышали карточные в 8 раз, в 1933 году — в 12—15 раз. Распределение по карточкам, дающее гарантию приобретения по низким государственным ценам определённого набора продуктов и промтоваров, распространялось на относительно небольшую часть населения страны. Из 165 млн. жителей СССР по карточкам получали в 1934 году хлеб только 40 млн. чел., мясопродукты — 6,5 млн., масло — 3 млн. человек. Остальные были вынуждены приобретать продукты по значительно более высоким ценам — на колхозных рынках, в магазинах потребкооперации и в государственных коммерческих магазинах. Если в 1931 году через последние реализовывалось 10 % продовольственных товаров, проходящих через государственную торговлю, то в 1932 году — уже 39 %. В 1933 году килограмм пшеничного хлеба стоил в коммерческих магазинах 4 рубля, мяса — 16—18 руб., колбасы — 25 руб., масла 40—45 руб. (при средней заработной плате промышленного рабочего, составлявшей 125 рублей в месяц).
Когда в начале первой пятилетки советское руководство пошло на введение карточек, это трактовалось сталинской пропагандой не как вынужденная временная мера, а как ступень к полной ликвидации рыночных отношений, прямому безденежному распределению продуктов. «Торговля и рынок, как связующее звено между десятками миллионов мелких земледельцев и крупной промышленностью,— утверждалось, например, в передовой журнала «Большевик»,— начинают преодолеваться, поскольку на базе растущей крупной промышленности начинает преодолеваться мелкое хозяйство в земледелии» [18].
На протяжении первой пятилетки Троцкий едко высмеивал подобные изыскания сталинских «теоретиков», представлявших замену рубля карточкой как переход к социалистическим формам распределения. В середине 30-х годов ущербность этих идей осознал и Сталин, отказавшийся от представлений о скором утверждении безденежной экономики и замене торговли нормированным распределением. На XVII съезде ВКП(б) он обвинил в пропаганде таких взглядов неких безымянных «наших работников», среди которых имела хождение «левацкая болтовня… о том, что советская торговля является якобы пройденной стадией, что нам надо наладить прямой продуктообмен, что деньги будут скоро отменены, так как они превратились якобы в простые расчётные знаки» [19].
Идеи о восстановлении свободной торговли и товарно-денежных отношений Сталин развил в речи на ноябрьском пленуме ЦК 1934 года. Здесь им было заявлено, что карточная система представляла собой политику канцелярского, механического, пайкового распределения продуктов, которая не считалась с живыми людьми, с потребителями. Смысл отмены карточной системы Сталин усматривал в замене «простого распределения» политикой товарооборота, считающейся с ценами, которые складываются на рынке, и кладущей конец хаосу, вакханалии в области цен, огромному разрыву между рыночными и пайковыми ценами.
Сталин утверждал, что при наличии нескольких цен на один и тот же товар неизбежна спекуляция, в том числе со стороны даже самых честных рабочих, продающих по рыночным ценам часть хлеба, полученного ими по карточкам, ради приобретения других необходимых продуктов.
Сталин заявил, что вводимые новые единые цены будут выше пайковых, но значительно ниже цен в коммерческих магазинах, а это повлечёт снижение цен на рынках. В результате крестьяне поймут, что выгодно использовать излишки зерна для прокорма скота, и тем самым будет обеспечен подъём животноводческой отрасли. Другим важным следствием перехода от карточного нормирования к торговле Сталин объявил укрепление денежной системы — одного из тех «буржуазных аппаратов экономики», которые «социалисты должны использовать до дна». Восстановление рыночных отношений позволит обеспечить «некоторый более или менее устойчивый курс рубля», необходимый для того, чтобы «наше планирование было не канцелярским, а реальным». Наконец, переход к торговле, по словам Сталина, должен побудить торговые организации уважать потребителя, учитывать его вкусы и потребности как в отношении количества товаров, так и особенно в отношении их качества [20].
Данные установки Сталина, закреплённые в решениях ноябрьского пленума, свидетельствовали о резкой переориентации как практической политики, так и обосновывающей её официальной «теории». Отныне взгляды, пропагандирующие скорый переход от торговли к прямому безденежному продуктообмену, стали квалифицироваться как очередное проявление «левацкого уклона».
После отмены карточного распределения рабочие и служащие стали реализовывать свой заработок на колхозном рынке, с его свободными ценами и в государственных магазинах, где при фиксированных ценах имелась известная возможность потребительского выбора. Таким образом, в стране возник более широкий потребительский рынок. Обладая свободой в выборе сфер приложения своего труда, жители городов теперь в большей степени руководствовались соображениями заработной платы и другими потребительскими стимулами. Стало быть, в стране существовал и рынок рабочей силы, побуждавший предприятия к конкуренции за привлечение работников.