…На следующий день, просмотрев папку с документами расследования ЧП, Сумцов решил доложить начальству, что пока у них нет успеха. В дверь постучали. Вошел Серебряков. Достав из кармана вчетверо сложенный листок бумаги, протянул его Сумцову.
— Немецкая листовка. Нашел в кармане шинели.
— Кто-нибудь об этом знает?
— Нет.
— Ни о самой листовке, ни о том, что она у нас, никому ни слова!
Это было обращение гитлеровского командования к советским воинам — сдаваться в плен. Пассиршайн — «пропуск» — значилось на немецком языке. В конце было напечатано: «Служит пропуском в расположение немецких войск». Подобных немецких листовок Сумцову довелось повидать достаточно. Много их немцы бросали в первые месяцы войны. «Бей жида политрука! Рожа просит кирпича» — такой был текст одной из агиток.
Сумцов поспешил сообщить о листовке Овчинникову. Как только капитан стал рассматривать немецкое творчество, зазвонил телефон. Овчинников подошел к аппарату.
— Сейчас зайдем. Да, оба, — ответил он в трубку.
Они появились в кабинете комиссара. Тот держал в руках три немецкие листовки.
— Враг наглеет, — сказал он чекистам. — Убежден, хищение пакета и распространение листовок — звенья одной цепи. Пробравшегося в полк врага надо найти во что бы то ни стало.
На следующий день комиссар вновь пригласил к себе Овчинникова и Сумцова.
— Поступил приказ направить из полка команду для оборудования ложного аэродрома. Наши бойцы будут устанавливать там макеты зенитно-артиллерийских батарей. Это недалеко отсюда.
— Нам может понадобиться список личного состава команды, — сказал капитан Овчинников.
…На исходе дня Вадим Серебряков вышел из казармы покурить. К нему подошел ефрейтор Кулешов. Достав из кармана кисет с махоркой, осведомился:
— Про листовки слышал?
— О них весь полк говорит.
— А тебя по этому вопросу никуда не вызывали?
— Нет, обошлось.
— Похоже, что не все листовки комиссару отдали, — предположил ефрейтор. — У кого найдут — добра не жди.
Серебряков промолчал.
— Говорят, ты рапорт подавал. Верно это?
— Да, — признался Вадим. — Хотел в разведку попасть, а получил от ворот поворот.
Перебирая в памяти сказанное Кулешовым, Вадим не мог избавиться от мысли, что все это говорилось неспроста. И он решил обо всем этом рассказать сотруднику Особого отдела.
Сумцов поблагодарил Серебрякова.
— В этом что-то есть… Может быть, это нужная нам ниточка. Она поможет размотать весь клубок до конца, — говорил Константин начальнику.
Овчинников послал срочный запрос по месту проживания Кулешова на оккупированной территории, недавно освобожденной от захватчиков.
Капитан Овчинников выяснил, что Кулешов дружит с рядовым Евсеевым.
— Это бывший лесоруб. Нытик порядочный. Все жалуется, что норма питания маловата, — сказал Овчинников Сумцову. Стало известно Овчинникову и то, что Кулешов изредка по вечерам встречается с сержантом Филатовым, проходившим службу в другом подразделении полка. Рассказывая об этом Сумцову, капитан подчеркнул: Филатов, как и Кулешов, имел контакты с немцами.
…После разговора с Серебряковым ефрейтор Кулешов встретился с долговязым сержантом Александром Филатовым.
— Я толковал с Серебряковым, — проинформировал он сержанта. — Листовку комиссару он не отдал. Похоже, к немцам тропку подыскивает.
— Продолжай с ним встречаться, — распорядился сержант. — А меня посылают на оборудование ложного аэродрома.
Сумцов и Овчинников продолжали искать пути к раскрытию совершенных в полку преступлений.
Через агентуру капитан Овчинников узнал, что в поясе брюк ефрейтора Кулешова зашита вражеская листовка, с пропуском для перехода на сторону немецких войск. Рассказал об этом Сумцову.
— Надо задержать Кулешова, — предложил Константин.
— У нас нет никаких доказательств причастности его к хищению пакета, и мы не знаем, кто распространяет листовки, — не согласился с Сумцовым его начальник. — Нужно поставить Кулешова в такие условия, чтобы еще до задержания он раскрыл себя сам. А как это сделать? Что предпринять?
Овчинников и Сумцов обратились за помощью к комиссару полка:
— В интересах расследования надо послать на ложный аэродром еще одну команду. Она должна состоять из пяти-шести красноармейцев. Но нужно обязательно включить в эту команду ефрейтора Кулешова и рядового Серебрякова.
— Раз надо, значит, надо, — согласился комиссар.