В связи с «белогвардейским заговором» была полностью разгромлена редакция Сибирской Советской Энциклопедии, поскольку ее члены — В.Г. Болдырев, П.К. Казаринов, Г.И. Черемных — оказались в центре «вредительства».
Большие аресты прошли в омских районах — взято 371 человек. В Минусинске и Хакасии выявлено 280 «контрреволюционеров», в Томске — 73, Новосибирске — 146, Прокопьевске — 13. Арестованы многие инженеры, техники, работники сферы управления, кооперации, профессора и преподаватели вузов Сибири.
Размеры нанесенного урона предстанут в более полном виде, если учесть то обстоятельство, что слой специалистов в крае и до этого был чрезвычайно скромным.
Общее число арестованных по «белогвардейскому делу» составило 1759 человек.
Алексеев определенно исполнял строго рассчитанный план по уничтожению в Сибири «остатков враждебных классов». Все наиболее важные аресты и расстрелы его аппарат произвел до лета (июль-август) 1933 года. Кроме двух проведенных крупнейших чисток — специалистов и управленцев сельского хозяйства и офицеров — партизан — церковников, — он также прочесал все предприятия и учреждения лесного хозяйства: управления, тресты, леспромхозы, лесозаводы, перевалочные базы и сплавные конторы — арестовано 325 человек во главе с инженером Е.И. Покровским из крайплана{153}.
Параллельно были проведены изъятия на некоторых промышленных предприятиях. В Томске, на заводе «Металлист», где назревало волнение рабочих из-за невыплаты заработной штаты за несколько месяцев, горком партии и ОГПУ обнаружили «законспирированную вредительскую деятельность»{154}. В мае 1933 здесь арестовали 23 «участника повстанческой организации» под названием «Томский рабочий комитет»{155}.
«Повстанческую группу технического персонала» из 12 человек «социально-чуждых» в январе 1933 года схватили на новосибирской бумажной фабрике. В нее входили технические руководители и специалисты предприятия, которые, как установило ОГПУ, «готовили свержение советской власти». 14 апреля 7 человек из «группы» были расстреляны{156}.
В июле 1933 года, когда чистка государственных учреждений еще продолжалась, и старых интеллигентов одного за другим волокли в тюремные камеры, Алексеев огласил общее количество арестованных «вредителей» в Западно-Сибирском крае за предыдущие полгода — «около 15-ти тысяч»{157}.
Безусловно, тут преобладали «бывшие», по выражению наркома юстиции Крыленко — «человеческая пыль», люди исчезающей эпохи: инженеры и техники, служащие государственных контор, ученые и преподаватели, специалисты многих отраслей экономики и управления. Все они стали опасными, ненужными, превратились в социальный хлам, место которому в лагерях и колониях массовых работ.
Таким образом, был осуществлен подлинный геноцид граждан из тех сословий, которые большевистская власть с первых дней своего существования объявила обреченными. Полтора десятилетия партия шла к цели ликвидации «сил старого мира» и теперь, наконец, достигла ее. После 1933 года ОГПУ уже не производило изъятий «классово-чуждых» в таких масштабах. Оно лишь добирало уцелевших. Основные усилия переключались на новые категории населения и остатки врагов внутри правящей партии.
2. Идейные отступники
Троцкизм есть передовой отряд контрреволюционной буржуазии.
В то же самое время, когда происходила коренная ломка экономической структуры страны, сопровождаясь уничтожением отдельных слоев общества, по новым меркам перекраивалась и партия. Из общественно-политической жизни устранялись последние элементы «внутреннего разложения», за которыми стояли главные сталинские противники — вчерашние фракционеры.
Выбросив из партии в 1927–1928 гг. беспокойную троцкистскую оппозицию, а затем задвинув на политическую периферию и бухаринцев, Сталин имел дело теперь только с послушным ему аппаратом. Все его явные противники оказались в изоляции. Самые активные и влиятельные находились в ссылке в отдаленных концах страны и тюрьмах, а те, кто оставался на свободе, не могли больше чувствовать себя в безопасности. ОГПУ установило за ними постоянное наблюдение, контролируя переезды, встречи, переписку. После XV съезда всякая политическая деятельность вне партии, любые контакты бывших оппозиционеров неизбежно вели либо в ссылку, либо в политизолятор.
С передачей лидеров и активистов троцкизма в руки ОГПУ была решена одна из главных задач сталинцев. Вслед за этим началась кампания «разложения» сосланных партийцев, частью которой стали акции по разрушению связей между колониями ссыльных и устранению каналов, через которые к ним поступала информация извне.
Последовали аресты действовавших на свободе троцкистских агентов — разного рода корреспондентов и связных.
В начале 1930 года в Новосибирске ОГПУ арестовало не менее 9-ти участников «троцкистского подполья», «проводивших работу по связи с колониями ссыльных троцкистов и по консолидации их рядов на позициях Троцкого и Раковского»{158}. В эту группу входили бывшие члены партии, исключенные в 1927–1929 годах: И.В. Сурнов, Ф.П. Сасоров, М.Я. Перцев, И.С. Пархомов, Я.А. Калнин, И.Н. Кузнецов, П.Е. Дороган, Н.Ф. Коротков, М.Н. Иванова.
Следствие продолжалось три месяца. За это время шесть обвиняемых успели заявить о своем «отходе от оппозиции», и в результате только трое — Сурнов, Сасоров и Иванова — были осуждены как члены «Сибирского троцкистского центра». Они получили от Особого Совещания по три года лишения свободы и отправились отбывать срок в Верхнеуральский политизолятор.
В феврале 1931 года руководство ОГПУ информировало свой периферийный аппарат о настроениях и неубывающей активности ссыльных троцкистов в связи с появлением новых писем и обращений Троцкого:
«… мы имеем чрезвычайно усилившуюся активность колоний ссыльных троцкистов. Колонии Средней Азии во главе с М.М. Иоффе, Кикнадзе, Николаем Окуджавой и Акиртавой использовали смерть туберкулезного ссыльного троцкиста Котэ Цинцадзе в Ялте для организации политической демонстрации. (…)
В Сибири, где работа ссылки активизируется Раковским, Косиором и Мураловым, усилилась переписка с Троцким, получение от него директив и указаний; такие же явления наблюдаются в Казахстане и на Урале.
К данному моменту во всех районах ссылки остается около 400 и в изоляторе около 150 непримиримых троцкистов. Свыше 1300 человек порвали с оппозицией, возвратились из ссылки и изоляторов и подали заявления о приеме в партию. По имеющимся у нас сведениям более 40 % из возвратившихся троцкистов сохранили свои антипартийные настроения, а некоторые из них, как установлено последними арестами, проводили определенную работу по восстановлению троцкистской организации. (…)
Оперативными действиями в ночь на 26-е декабря 1930 года и 5 января 1931 года изъяты группы троцкистов из бывших капитулянтов, располагавшие техникой…»{159}.
ОГПУ сохраняло бдительность и готовило новые аресты.
К этому времени фигура троцкиста по существу уже превратилась в политическое пугало, форменное чудовище, которое выставлялось напоказ всякий раз, когда требовалось публично продемонстрировать верность «генеральной линии». В партийном лексиконе не было более подходящего слова для обозначения отпетого негодяя или врага партии, достойного лишь того, чтобы сидеть в тюрьме. Брань по адресу последователей Троцкого сделалась правилом любого партийного собрания и официальных выступлений.
Разумеется, сам Сталин играл здесь главную роль. В октябре 1931 года его пропагандистская машина распространила «Письмо в редакцию журнала «Пролетарская революция», в котором Сталин изображал троцкистов в облике самого опасного внутреннего врага. Он писал:
«Некоторые большевики думают, что троцкизм есть фракция коммунизма, правда, ошибающаяся, делающая немало глупостей, иногда даже антисоветская, но все же фракция! коммунизма. (…)