— Узнайте, нет ли в следующем вагоне Оксаны Ильяшук?
И снова начались расспросы, поиски, перешептывания. Посыпались «телеграммы» во все концы. Но отовсюду приходили неутешительные вести: нет, не знаем, не слышали. Рухнула последняя надежда. Глубокая апатия овладела мной, я стал безучастным ко всему происходящему, и даже мысль о том, что меня вместе с другими сейчас поведут в тюрьму, в долгое заточение, не волновала меня.
Высадка закончена. Товарный состав опустел. Огромная толпа заключенных (около трех тысяч человек) замерла в ожидании команды. Все взоры были обращены на главного начальника, восседавшего на коне.
— На колени! — рявкнул он во всю глотку.
Что это еще за шутки? Все с изумлением переглянулись. Уж не пьян ли он? Какая была необходимость в этой идиотской команде, граничащей с издевательством? И как становиться на колени, если почва мокра от недавнего дождя, а многие вообще стоят прямо в лужах.
Заметив нерешительность в рядах заключенных, начальник еще раз повторил свой приказ, но более грозным тоном:
— Немедленно стать на колени, опустить головы и смотреть в землю.
Дальнейшее промедление грозило неприятностями, и мы бухнули прямо в болото. Летние брюки сразу же пропитались влагой. Холодная липкая грязь противной дрожью отозвалась в теле.
Странное, наверно, зрелище представляла эта огромная толпа коленопреклоненных людей. Казалось, будто присутствуешь в костеле или соборе во время мессы или богослужения, когда молящиеся, охваченные единым религиозным порывом, пали ниц и боятся подняться, пока Бог не смилостивится над ними и не скажет: «Встаньте, отныне прощаю все ваши прегрешения». Только вместо церковных стен вокруг поверженного на колени народа стояло плотное кольцо солдат с оружием и собаками, а вместо пастыря с воздетыми к небу руками возвышался на коне начальник с плеткой, готовый опустить ее на голову того, кто осмелится не подчиниться его воле.
Вместо проповеди «молящиеся» услышали грозный наказ:
— Слушать всем внимательно! Сейчас вас поведут в тюрьму. Приказываю — соблюдать строгий порядок, не сбиваться в кучу, первым рядам не забегать вперед, задним не отставать! Не выходить за линию окружения конвоя. Отход в сторону на три шага будет считаться побегом со всеми вытекающими отсюда последствиями, то есть стрельбой по нарушителю без предупреждения. Встать! Шагом марш!
Люди с трудом поднимались с земли, разминая окоченевшие колени. Колонна заколыхалась и под крики, свист конвоиров и бешеный лай собак шагнула вперед. Вскоре мы вышли на немощеную, но хорошо профилированную дорогу, ограниченную с боков глубокими широкими канавами, наполовину наполненными водой после ночного дождя.
Мы шли по шоссе, заняв его во всю ширину, а конвой с собаками поневоле шлепал прямо по канавам, подоткнув полы шинелей и подняв над головами автоматы и ружья.
Глава XIX
Первая встреча с Оксаной
По обе стороны дороги тянулись столбы со светящимися электрическими лампочками. Наш путь проходил через какой-то поселок со множеством строящихся домов. Несколько раз наша колонна то останавливалась, задерживаемая какими-то невидимыми преградами впереди, то снова двигалась. Всякий раз, как только мы останавливались, я озирался назад, не теряя еще окончательно надежды среди женщин отыскать Оксану. Я все еще находился под впечатлением сна, в котором Оксана явилась мне в чудесном поэтическом образе.
Шествие замыкала автомашина, на которой ехала с вещами группа заключенных. То были совсем слабые и больные. Пешком передвигаться они не имели сил, и конвойная команда вынуждена была посадить их на машину. Ее сильные фары ярко освещали задние шеренги женщин. Еще одна отчаянная попытка… Глаза напряженно всматриваются, и вдруг… о радость! В свете фар, направленных сзади на женщин, я увидел знакомый как бы светящийся изнутри золотистый нимб из коротких волос, обрамляющий милое и родное лицо моей Оксаны. Она! Радость, беспредельная радость огромным потоком меня захлестнула. Я пошатнулся, как пьяный, еле удержавшись на ногах. Она тут, в нескольких шагах от меня, почти рядом. Какое счастье! Я снова нашел ее, казалось, потерянную для меня навсегда. Не медля ни секунды, я тотчас передал ей весточку о себе. Впоследствии Оксана меня уверяла, что в тот самый момент она меня тоже заметила и сейчас же устремилась ко мне.