Тарковского следует похоронить в Москве. В 1996 году Лариса Павловна говорила
корреспонденту «Аргументов и фактов»: «Начну с того, что у меня стали требовать, как они говорили, "тело" Тарковского, чтобы устроить здесь всенародные похороны; меня и по сей день обвиняют в том, что я этого не сделала. Но Андрей в завещании
написал, что хотел быть похороненным на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа.
Как я могла нарушить его завещание? Даже если бы его и не было, я бы все равно не
сделала этого. Найти место на Сен-Женевьев де Буа было очень сложно, мне
предлагали другое, наподобие нашего Новодевичьего, но с помощью церкви мне все-таки дали место, временное, где уже была когда-то могила. А через год с помощью
мэра мне выделили даже два места, и я перезахоронила Андрея, что было невероятно
тяжело — это были вторые похороны... Так меня обвинили и в том, что я положила
мужа в чужую могилу...»
На новую могилу кто-то из почитателей Тарковского привез из Пиренеев
удивительный кусок темно-зеленого гранита, на котором жена Тарковского попросила
выбить слова: «Человеку, который увидел ангела». Она объяснила это так: «В каждом
новом фильме Андрей хотел снять ангела». Но не получалось. Но то, что он его видел
внутренним взором,— бесспорно.
Лариса Тарковская умерла в 1997 году в Париже от той же болезни, что и муж.
Похоронена рядом с ним.
* * *
Кем же был Андрей Тарковский? Если ответить одним словом, то я бы сказал —
мистиком. Но кто такие мистики? Говоря текстом О. Хаксли, «мистики — это
отверстия, сквозь которые капельки знания о реальности
* В апреле 1997 года И. Рауш-Тарковская писала в «Литературной газете»: «Я
никогда не поверю, как не поверят и все знавшие и любившие Андрея, что в эти свои
последние дни он не думал о том, чтоб оказаться вдруг дома, в России. И сколько бы
309
раз ни повторялись слова из якобы существующего завещания, что он не хотел
вернуться "ни живым, ни мертвым", я этому не поверю. А если и написал их в горькую
минуту, то верил ли в них сам?»
Вновь та же тема: мы когда-то знали Тарковского и потому знаем на все времена и
лучше, чем знал он себя сам.
310
просачиваются в нашу человеческую вселенную невежества и иллюзий. Мир, абсолютно лишенный мистики, был бы абсолютно слепым и безумным миром».
Но Тарковский был еще и героем (я сразу пропускаю то, что его фильмы — это
великая живопись, музыка и магия), а это в наше убого-прагматическое время нечто
редчайше-бесценное. Он был несгибаем в сражении за достоинство того духа в себе, которым его (как, впрочем, и каждого) наградил Господь. Он не мог предать музыку
этого духа, пришедшего к нему из изначальности времени, из его сакрального
Первотолчка, Пер-водыхания. Победить Тарковского в этом его великом служении
было невозможно в принципе. Убить — да, но не победить. И потому Тарковский —
герой. Но внутренняя логика и смысл поступков героя не видны с близкого расстояния.
Как говаривали в старину, для денщика и лакея нет героя, ибо они слишком близко
находятся к его сапогам. Так и людям прагматического склада никогда было не понять
истинных мотивов тех или иных движений Тарковского, его выборов, его пристрастий.
Герой не всегда выбирает самый «удобный» путь. Или самый легкий. Или самый
«счастливый». И потому подлинная биография героя на самом деле может быть
написана лишь языком, адекватным эзотерике мистического языка его творений.
Медитация-IV
Что же, что же это была за весть, принесенная Тарковским? Столь страстный этик, прямой продолжатель редчайшего (и нежнейшего) темперамента Альберта Швейцера
(совпадения лирических систем — поразительные), он в то же время был до
невероятия пластичен и антиригористи-чен во всех своих движениях — как творчески-художественных, в текучей, иррациональной, блаженно-райской плазме фильмов, так и
«эмпирически-житейских», в этом своем удивительном жизненном танце. Ибо он был
один из тех немногих, чья жизнь не походка, подверженная строю, но танец — если
понимать его как спонтанное явление души своего тела.
И это соединение этической страстной мощи, незатушимого этического огня и
растворенности в подлинных ритмах своей духовной музыки — так джазовый