музыкант отдается порой телесному логосу с убежденностью почти пророческой —
дает удивительную мелодию, равную жертвенной симфонии, которая просто так
пришла к нам, словно бы в подтверждение, что Господь тайно с нами и мы более чем
вправе доверять самым благоуханным, самым чуждым маршу социума и самым
кротчайшим своим интуициям. Тем, что стесняются выйти на люди в домашней
одежде. И вот они оказываются в обществе царственно кротком и непобедимо
прекрасном. Ибо непобедима гармония этического эроса и влажного огня
растительных человеческих пространств.
310
О, бог тех долин, где живут смиренные сталкеры — искатели своего духовного
зерна, которое некогда Господь в нас забросил. О, сталкеры глубин! Кто спросит вас о
долге? Лишь дудочки растений, звучащих в росные часы раздумий гор и неба и
пустынных каменных карнизов и осыпей давно остывших храмов. Но в этот час всегда
светящаяся весть при нас: сорви поверхность с времени, пространства и увидишь
блаженное свечение вещей, стоящих на основе вне основ. Как будто кто-то (разве же
художник?) нам показал обыденность блаженства и прошептал: священ-ныхнет
мгновений, священных храмов нет и к Богу нет путей, но мы уже внутри и светится
310
покров и Очи нам внимают день и ночь и все уже промыто: священнейший поток
внутри времен.
О, флейта пустоты! Кто знает то, что в нас? На самом донном месте, там, где
родник, из коего вся суть к нам натекает запросто, без спешки? Нам не уйти от этой
кроткой сути, от влажного огня, в котором мы горим. О, эта весть внутри, мощней
которой нет.
Суждения и мнения
ИНГМАР БЕРГМАН
Мое открытие первых фильмов Тарковского было для меня подобно чуду. Вдруг я
обнаружил себя стоящим перед дверью комнаты, ключи от которой — до сих пор —
мне не были даны. Это комната, куда я всегда хотел войти и где дышится легко и
свободно. Я чувствовал восхищение. Кто-то выражает то, что я всегда хотел сказать, но
не мог.
Тарковский для меня — величайший из всех, тот, кто открыл новый язык, адекватный природе кино, так как он запечатлевает жизнь как раздумье, как
сновиденье. Всю жизнь я стучал в эти двери, и мне очень редко удавалось проникнуть
туда, где он пребывает так естественно...
ч
КШИШТОФ ЗАНУССИ
Андрей совершил в кино такое, что кажется невозможным,— он сумел придать
материальную форму тому, что по сути своей невидимо и недоступно нашим
ощущениям: в механической кинофотографии он запечатлел облик Духа, в форму
материи вписал ее абсолютную противоположность.
ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВ
Задачу кино как искусства Тарковский видел прежде всего в победе над временем.
В этом смысле философия искусства Тарковского жгуче современна.
АНДЖЕЛ ВАЙДА
Что, как мне кажется, есть главное в Тарковском? Прежде всего то, что он один из
немногих режиссеров нашего времени, который, поставленный в столь нечеловеческие
условия работы, тем не менее не сделал ничего необязательного, то есть никогда и
ничего, что не было бы абсолютно и до конца его. Возможно, именно поэтому он снял
так немного фильмов. Но ведь не это главное. Главное состоит в том, что работал ли он
в Италии, ставил ли в Швеции, снимал ли на «Мосфильме», идет ли речь о
грандиозном «Рублеве» или о камерном «Сталкере», но всегда, во всех картинах
небывалая духовная сила эманирует в зрительный зал как бы с одинаковой
температурой. Когда я увидел «Сталкер», я вдруг подумал: «Вот человек, который
всем нам бросил вызов. Он работает в самых ужасных условиях, какие только можно
себе вообразить, но то, что он хочет
311
311
сказать, он говорит ясно, определенно, с небывалой последовательностью. Он снял
первый русский религиозный фильм. Откуда бы у него взяться этой силе, если бы он
не чувствовал, что в его зрительном зале, в его обществе, в его стране существует
какая-то неудовлетворенность, какие-то искания в этой сфере?! Это ведь не просто
самовыражение русского интеллигента. Он должен был знать, что как раз на него
Господь Бог указал перстом и этим, скажу так, его осчастливил и одновременно
покарал. Но он взвалил на себя этот крест. Он не мог поступить иначе. Он был