Иногда мы пили кофе, и потом смотрели глупые французские комедии — мои любимые — до самого восхода.
А наутро я просыпалась одна, всегда разбуженная запахом свежезаваренного кофе и тостов.
Затем он пропал. Я не находила себе места, перестала готовить и судорожно ждала по ночам того момента, когда повернётся его ключ в замке. Днём стала уходить, сначала на пару часов, затем почти на всё время — надеялась, что придёт неожиданно.
Мобильный трезвонил без устали: звонила мама, Светка, бывший муж — я редко отвечала на их звонки. Одиночество снова навалилось суровой реальностью — холодное, жалкое, беспросветное и жестокое. Слёзы текли по щекам, когда засыпала и просыпалась одна; хотелось кричать от душевной боли, которая разрывала на части.
Мне не хватало его сильных, умелых рук; жадного рта и мягких губ, которые мгновенно краснели и опухали от жарких поцелуев. Не хватало синяков по всему телу — прежние пожелтели и почти исчезли с моей кожи. Не хватало его колючих волосков, и запаха. Запаха, пожалуй, не хватало больше всего.
Понимала, что влюбилась. Вот так — глупо, наивно, в совершенно незнакомого человека, но влюбилась. Потеряла себя, растворившись в воспоминаниях. Вздрагивала от жара, когда проходила мимо стены в прихожей, где он взял меня в первый раз; обливалась холодным потом, когда стояла, опершись ладонями о кухонную столешницу; жевала губы, смотря на комод в прихожей. Пыталась довести себя до оргазма в душе, под одеялом, но свои собственные руки предавали — пальцы не были такими шершавыми и грубыми, как у него.
Ждала, как побитая, брошенная собака, своего хозяина. И постепенно теряла веру — веру в то, что он снова придёт.
— Выглядишь совсем неважно, — осторожно сказала Светка за чашечкой кофе в кафе, куда вытащила меня в один из первых тёплых весенних дней, — Не приходил?
Я отрицательно покачала головой и спряталась за тёмными солнечными очками, делая вид, что ярко светит в глаза.
— Может, позвонишь ему? — она отпила из своей чашки и забросила в рот несколько шоколадных трюфелей.
— У меня нет его номера.
— Тебе не кажется это странным? Сколько вы встречаетесь — а ты ничего о нём не знаешь. Даже имени, — она бросила мне укоризненный взгляд, — Может, он женат.
— Он не женат, — резко ответила я, — У него никогда не было кольца, и следов тоже нет.
— Может, не носит вообще, и жена не против.
— Он не женат, Светлана, — грубо повторила я.
Светка вздрогнула, я редко была раздражительной. Наверное, в этом моя беда — всегда мягкая, податливая, вежливая. Наступили на ногу? Ничего страшного. Пропустить в очереди, в которой стояла битых пятнадцать минут? Идите, конечно, я ещё подожду. Дать взаймы, зная, что уже никогда не вернут? Естественно. Простить мужа–изменника, помочь ему в бизнесе почти забесплатно? Обязательно.
Наверное, пора меняться. Что–то сделать с собой, прикрутить другую голову. Мыслить иначе.
Я была такой — дочь матери–одиночки. Слишком хорошей, слишком правильной, слишком приторной. В школе больно кричали в спину: «Безотцовщина» — я приносила конфеты на накопленные деньги, чтобы задобрить одноклассников. Учителя смотрели косо — стирала шторы голыми руками, а потом лечила волдыри на коже от хозяйственного мыла. Мальчик посмеялся над слишком длинной юбкой — обрезала её так коротко, что не могла показывать указкой, стоя у доски — едва задиралась, открывала белые хлопковые трусики. Над ними, кстати, тоже посмеивались — в то время у многих уже были кружева.
Назвали серой мышкой из–за неприметного цвета волос — стала платиновой блондинкой. Сказали, что толстая — похудела на пять размеров. Поругали рисунки, мол, никогда тебе не быть дизайнером — руки–то из жопы растут — пошла на экспресс курс для начинающих художников и поступила на бесплатный факультет архитектуры и дизайна.
Жизнь не била, нет. Били люди. Били остро, безжалостно, и я приспосабливалась. Не била в ответ — подставляла щёку. Думала исправятся, одумаются. Не получилось…
Дожилась до того, что скучаю по какому–то психу, который приходит в мой дом без разрешения и трахает меня, как надувную куклу.
Светка что–то говорила, но я не слушала. Поняла, что меня в очередной раз используют — уши для её дерьма и проблем. Хочет очередного халявного ремонта: зарплату задерживают, а просто жизненно необходимо обновить кухню, не найдёшь мебельщиков подешевле? Для меня её «подешевле» значило провести несколько бессонных ночей, рисуя проект и купить материалы для фасадов за свой счёт, потому что крашеный глянец, который она хочет, «подешевле» не делают.