— Что я делаю? — Спрашиваю я, поднимая брови на мужчину.
— Наблюдаешь за ней. — Он указывает на дом Дав. — Ты не такой невидимый, как тебе кажется. Как тебя зовут?
Я колеблюсь. У меня было два имени, но мое первое принадлежит прошлому.
— Нокс, — бормочу я.
— Интересно. — Карие глаза парня изучают меня, от моего полностью черного наряда до толстовки, скрывающей мое лицо. — Дав знает, что ты наблюдаешь за ней? Ты что, страдающий бывший парень?
Я ухмыляюсь.
— Что-то в этом роде.
— То, что ты делаешь, неправильно, — ворчит парень. — Но я уверен, что ты это знаешь.
— Ты собираешься рассказать ей, что ты видел? — Спрашиваю я, надеясь, что он этого не сделает.
Если он это сделает, мне придется убить его, и я не хочу, чтобы маленькая птичка задавалась вопросом, что с ним случилось. Часть меня ожидает, что он попросит денег в обмен на свое молчание, но он этого не делает. Вместо этого он громко смеется.
— Пока нет. Но я буду приглядывать за тобой.
Я оглядываюсь на ее дом как раз вовремя, чтобы увидеть, как отъезжает сверкающая машина. Я громко ругаюсь, пиная стену, когда понимаю, что уже слишком поздно следовать за ними. Я поворачиваюсь лицом к другу Дав.
— Ты знаешь, куда они направляются?
— На ужин, — отвечает он.
— Но Дав не ест в присутствии других людей.
Он улыбается.
— Похоже, ты много о ней знаешь. Заботится ли она о тебе так же сильно, как ты заботишься о ней?
— Больше нет, — честно отвечаю я. — Но она это делала. Очень много. Прежде чем я причинил ей боль.
— Вот так всегда, — вздыхает он, протягивая мне грязную руку. — Меня зовут Сэм.
Я смотрю на его перепачканную грязью ладонь, затем протягиваю руку и крепко пожимаю ему руку. Я могу сказать, что ему нравится тот факт, что я не отшатнулась с отвращением. Мы обмениваемся любопытными взглядами. Я хочу, чтобы он доверял мне. Я мог бы использовать его на своей стороне.
— Ты поможешь мне вернуть ее? — Спрашиваю я его.
— Может быть. — Глаза мужчины сверкают. — Если ты докажешь, что достоин ее.
— Я более чем достоин, — шиплю я.
— Не нужно так реагировать. — Он снова смеется. — Я предполагаю, что ты должен пойти и убедиться, что этот самодовольный парень не причинит ей вреда.
— Верно. — Я ухмыляюсь ему, довольный тем, что он, кажется, понимает меня. — Могу ли я доверять тебе, что ты не расскажешь об этом Дав?
Каким бы ни был его ответ, что-то подсказывает мне, что это не будет ложью. Наконец он кивает.
— Я не скажу ей.
— Благодарю тебя. — Эти два слова с трудом срываются с моих губ. Я уже давно никому их не говорил, никому. — Еще увидимся, старина.
— Увидимся, мистер Мрак, — говорит он, заставляя меня оглянуться через плечо и ухмыльнуться. Он знает, что означает имя, которое я ему назвал. Это латынь. Должно быть он образованный. Интересно, как он оказался на улице?
Глава 5
Дав
Рафаэль Сантино — джентльмен.
Он придерживает для меня дверцу машины, отодвигает мой стул, чтобы помочь мне сесть. Он делает заказ для меня, но не раньше, чем узнает мои предпочтения. Он даже хвалит мой наряд, и я могу сказать, что он говорит серьезно, потому что его глаза пожирают меня. Он хочет меня. Мужчина уже давно не хотел меня.
Рафаэль заказывает нам дорогое красное вино. Я не пью, но сегодня мне нужно дополнительное мужество, и я потягиваю кроваво-красную жидкость весь вечер.
— Итак, — улыбается Рафаэль после заказа нашей еды. — Кто такая Дав Кентербери? Кроме "энигмы", конечно.
— Я просто обычная девушка, — бормочу я, потягивая вино. Терпкий вкус приятен, и я стараюсь не думать о калориях в стакане. — Ничего особенного, на самом деле.
— Я не куплюсь на это ни на секунду, — говорит Рафаэль, поднимая за меня бокал. — Ты другая. Определенно особенная. Ну давай, расскажи мне все о себе.
— Все? — Я смеюсь, ставя свой стакан на стол. — Это трудная задача.
— Я хочу знать. — Его темные глаза искрятся весельем, впиваясь в мои. — Все, что касается тебя, Голубка. Так что расскажи мне.
Я пожимаю плечами, не зная, с чего начать.
— Я младшая в семье. Мой брат Робин на год старше меня. Он тоже живет в Лос-Анджелесе. Мы очень близки. Мы проводим вместе, по крайней мере, три вечера в неделю.
— Это замечательно. А твои родители?
— Мои родители… Они вернулись в Нью-Йорк, где я родилась. — Мои зубы впиваются в нижнюю губу. Всегда больно объяснять это людям. — Мой отец работал генеральным директором в компании из списка Fortune 500. Он умер пару лет назад. Моя мама была светской львицей и вышла замуж за деньги. — Я пожимаю плечами. — Теперь у нее есть другие мужчины. Любовники, бойфренды. Она все еще прекрасна.
— Вы близки с ней? — Я не знаю, делает ли он это нарочно, но он бьет именно туда, где больно, и я стараюсь не показывать этого.
— Вовсе нет. — Я прочищаю горло, оглядывая ресторан, чтобы Рафаэль не заметил, мои эмоции. — С тех пор, как это случилось… — Я указываю на свою покрытую шрамами щеку. — Я не была ей интересна.
Его брови в беспокойстве сошлись на переносице.
— Что ты имеешь в виду?
— Я была такой же, как она, до… несчастного случая. Светская львица.
— Сколько тебе было лет, когда произошел несчастный случай?
— Девятнадцать, — бормочу я.
Я никому не рассказываю, что произошло, когда Паркер Миллер оставил мне этот шрам. Это мой собственный позор, моя собственная вина, и я должна нести ответственность за последствия своих действий. Единственные люди, которые знают об этом, это сам Паркер, его брат Кейд и его жена Джун, а также Робин. И я поклялась им всем хранить тайну, за исключением Паркера. Паркер мертв.
Я чувствую, как дрожь пробегает у меня по спине.
Не так ли?
— Значит, твоя мать осуждала тебя за этот шрам? — Спрашивает Рафаэль.
— Она сказала, что я никогда ничего с этим не добьюсь, — признаюсь я. — Ни один мужчина не посмотрит на меня, и моя карьера светской львицы практически закончена.