Я этого не делала уже несколько месяцев. Я думала, что мне становится лучше, но сегодня я достигла своего предела. Я ничего не могла с собой поделать. Я должна была причинить себе боль. Я это заслужила. Но все это слишком сложно выразить словами для моего брата, поэтому вместо этого я просто прикусываю нижнюю губу, надеясь, что он оставит эту тему.
— Я просто пытаюсь тебе помочь.
— Я знаю, — шепчу я.
Есть так много других вещей, которые я хочу сказать. Например, что он не сможет спасти меня, никто не сможет. Что я не достойна его помощи. Что он должен тратить свое драгоценное время на кого-то, кого он действительно может сделать лучше. Что для меня нет надежды. Вместо того чтобы сказать что-либо из этого, мой рот остается плотно закрытым, мои глаза прикованы к экрану телевизора, но я ничего не вижу.
— Я хочу, чтобы тебе стало лучше. Разве ты не хочешь того же?
— Я не думаю, что получится, — выдавливаю я.
— Конечно, получится. — Он нежно сжимает мою руку, и я стараюсь не морщиться, потому что сегодня я повредила именно эту руку. — Я верю в тебя, голубка.
— Я не знаю, — мне удается усмехнуться. — Ты единственный, кто так слепо верит в меня.
— Потому что я знаю, что ты можешь это сделать. — Я качаю головой. — Пожалуйста, голубка. Ты должна попробовать. Для меня. Для твоего друга, Сэма. Для Рафаэля.
Мои глаза останавливаются на нем.
— Рафаэля?
— Он тебе нравится? — Я киваю. — Ну, как ты думаешь, что бы он почувствовал, если бы узнал об этом?
— Он знает, — бормочу я. — Он видел шрамы. Он считает, что они прекрасны.
— Тебе нужно прекращать это ради каждого из нас, ты нужна нам здесь, — говорит мне Робин. — Ты мой свет голубка, у тебя получится.
— Спасибо. — Я вытираю глаза, хотя слезы так и не упали, затем занимаюсь уборкой кофейного столика. Я останавливаюсь, подбирая слова. — Робин, если тебя не затруднит… Не мог бы ты остаться на ночь?
— Конечно, — отвечает он.
— Ты не встречаешься с Элизой сегодня вечером?
— Ты мой приоритет, голубка.
— Спасибо, — слабо улыбаюсь я.
Я не хочу быть обузой для своего брата. Ненавижу мысль о том, что он отказывается от всего, чтобы проводить время со мной. И все же я нахожу себя благодарной за его жертву.
Если бы он не остался со мной сегодня вечером, я знаю, что снова причинила бы себе боль.
Глава 14
Нокс
Попасть в квартиру Дав становится слишком просто. Это заставляет меня беспокоиться о том, что кто-то еще вломится, воспользовавшись тем, что она крепко спит. Она недостаточно осторожна. Я делаю мысленную заметку рассказать об этом Сэму, убедить его втолковать это моей маленькой птичке, поскольку я не могу.
Найдя ее ключ под тем же цветочным горшком, где он всегда находится, я снова легко прокрадываюсь, прибыв в ее дом среди ночи. Я наконец-то получил столь необходимый отдых после нескольких недель слежки за ней днем и ночью, но я все еще злюсь на себя за то, что не пришел сюда раньше. Я должен внимательнее следить за ней. Кому, черт возьми, нужен сон? Все, что мне нужно, это она, моя маленькая птичка.
В доме, как всегда, тихо, все огни выключены, кроме ночника в спальне Дав. Сначала я иду в ванную, роюсь в ее белье, как и всегда. Мои пальцы обхватывают ее трусики, на этот раз дерзкие хипстерские, простые черные кружева. Я вдыхаю ее аромат. Розы. Боже, я хочу ее. Становится все труднее держаться от нее подальше, убеждать себя, что я не должен просто врываться в ее спальню и предупреждать ее о своем присутствии. Ну и что, если она сопротивляется? Я могу легко убедить ее, что ей не нужна такая жизнь. Не нужно покровительство Робина или его глупой, фальшивой подружки. Она будет скучать по Сэму, это точно, потому что я бы тоже скучал. Но все остальные люди одноразовые. Включая этого придурка-фотографа, который неустанно пытается пробиться в жизнь Дав. Я разберусь с ним достаточно скоро.
Пока я просматриваю ее вещи, меня настораживает шум. Но когда я оборачиваюсь, там ничего нет. Дом все еще погружен в ночи, и никакого движения вообще. Должно быть, мне это показалось.
Я продолжаю перебирать ее вещи, отмечая в уме каждую мелочь, которую она внесла в квартиру с тех пор, как я был здесь в последний раз. Но это не так уж много. Дав на самом деле не ходит по магазинам, если только она не покупает что-нибудь для Сэма. Это заставляет меня беспокоиться о том, сколько она ест. Я помню ее скелетообразное тело, когда я играл с ней ночью. Она была болезненно худой, истощенной. Я бы позаботился о ней лучше, чем она. Если бы только она это позволила.
— Какого хрена ты творишь?
Я оборачиваюсь. Брат Дав, Робин, стоит в дверном проеме, а мое сердце бьется с бешеной скоростью. Он одет в пижаму. Я понимаю, что он, должно быть, пришел, чтобы провести ночь с Дав.
Черт. Черт. Черт.
Я должен был знать, что сегодня я был недостаточно осторожен. Я даже не проверил подъездную дорожку на наличие его машины, мне так не терпелось попасть в дом Дав и увидеть ее снова. Но он здесь, во плоти. И когда его глаза окидывают меня взглядом, его осеняет осознание, как будто кто-то ударил его арматурой. Он знает, кто я. Он знает, что я сделал. И теперь он собирается прервать мою фантазию о голубке. Но я не могу этого допустить.
— Святое дерьмо, — бормочет он. — Это ты.
Я подхожу к нему, но он поднимает свой телефон в качестве предупреждения. Я говорю медленно, приглушенным тоном, потому что не хочу разбудить Дав.
— Все в порядке. Я друг Дав, я просто проверяю ее, потому что…
— Ты думаешь, я идиот? — Робин шипит на меня.
Его взгляд полон чистого отвращения, и он рычит на меня, очевидно, узнав меня. Я помню синяк, который он нанес Кейду, перепутав нас много лет назад. Знает ли он, что я не мой брат? Он понял, что я вовсе не мертв?
— Я уже вызвал полицию. Игра окончена. Убирайся нахуй подальше от вещей моей сестры.