— Теперь мы идем внутрь, — пожимает он плечами. — Ты предлагаешь приготовить мне кофе, а я трахаю тебя на столешнице.
— Ты не собираешься меня трахать.
— Кто сказал? — Его брови взлетают вверх от удовольствия.
— Я. Разве у меня нет выбора?
— Нет. — Он смеется надо мной, таща меня через улицу. — Да ладно тебе. Какой из них твой?
Я веду его к своему дому, открываю дверь, несмотря на все свои соображения, и впускаю его внутрь. Все, что я сделала сегодня вечером, кажется совершенно сюрреалистичным. Я не могу поверить, что это реально. Этот Паркер Миллер теперь Нокс, и он каким-то образом вернулся в мою жизнь. Мой разум знает, что на этот раз я не смогу убежать от него, и это не потому, что он не сдастся, это потому, что я этого сама хочу. Я жажду этого.
Я хочу, чтобы он причинил мне боль.
Я хочу, чтобы он снова отметил меня, чтобы доказать, что я та, кем он был одержим все эти годы.
Пока я готовлю кофе, виновато вспоминаю, что не думала о Робине с тех пор, как Паркер вернулся в мою жизнь. Я цепляюсь за память о своем брате, но в тот момент, когда я возвращаюсь в гостиную и вижу Паркера, стоящего там с одной из моих фотографий в рамке в руке, мои мысли снова вылетают в окно.
— Положи на место.
— Кто это? — Он указывает на мужчину на фотографии, прижимающего меня к себе.
— Мой брат, — я справляюсь, не срываясь. — Его звали Робин.
— Звали? — Он снова поднимает брови, обдумывая мои слова.
— Да, звали, — твердо отвечаю я, ставя кружки на стол с такой силой, что коричневая жидкость выплескивается через край. — Теперь ты собираешься сказать мне, какого хрена тебе от меня нужно?
Глава 18
Нокс
Я опустил рамку, которая ее расстроила. Подходя к ней, я с ухмылкой замечаю, что она все еще вздрагивает, когда я рядом с ней. Я сопротивляюсь желанию прикоснуться к ней, подразнить ее, проведя кончиками пальцев по шраму. Вместо того чтобы сделать это, я сажусь на ее диван, устраиваясь поудобнее. Чертовски странно находиться здесь после того, как долго наблюдал за ней снаружи. Наконец, я часть ее ближайшего окружения. Теперь пришло время мне вонзить зубы в мою восхитительную жертву.
— Итак, что ты здесь делаешь, Паркер? — Требует ответов Дав. — И что это за странное новое имя?
— Ты знаешь, что означает Нокс? — Она отрицательно качает головой. — Это по-латыни означает "сумрак".
— Так зловеще. — Она на самом деле улыбается, когда говорит это, и это чертовски восхитительно. Желание сделать ее своей неконтролируемо. Я сойду с ума, если не погружу в нее свой член. Прямо сейчас. Но вместо того, чтобы показать ей, как сильно я ее хочу, я возвращаю кружку на ее кофейный столик, откидываясь на спинку дивана. — Ты все еще не ответил на мой второй вопрос, Нокс.
— Мне нравится, как звучит мое странное новое имя в твоих прелестных устах, — говорю я ей.
— Мой вопрос? Ответь на него. — Требует моя маленькая птичка.
Я драматично вздыхаю.
— С кем ты разговариваешь?
Она вздыхает в ответ.
— Нокс, ответь на мой вопрос.
— Так-то лучше. Я здесь ради тебя, — я пожимаю плечами. — Разве это не очевидно?
— Но теперь у меня своя жизнь, другая, — продолжает она. — Ты не можешь просто появиться и ожидать, что я не испугаюсь… Я знаю, что ты сделал. Я знаю, что ты сделал с Джун и Кейдом.
— Не произноси, блядь, их имена, — шиплю я, на долю секунды теряя контроль. Я прочищаю горло и провожу пальцами по волосам. Я бросил "стрижки" под своего брата много лет назад. Теперь я ношу волосы так, как мне нравится, немного растрепанные, темные, как всегда, и постоянно нуждающиеся в гребаной стрижке. — Я не хочу, чтобы их имена были у тебя на устах, Голубка. Мы не говорим о них. Ни сейчас, ни, блядь, когда-либо.
— Хорошо, — шипит она, явно расстроенная тем, как я защищаюсь. — Но ты все равно не можешь быть здесь. Если бы Кейд и… если бы они знали, они бы утащили тебя отсюда. Подальше от меня.
Я знаю, что она права, но я не собираюсь это признавать. Не было никакого способа, чтобы мой придурок брат встал между нами. Однажды он уже разрушил мою жизнь, я не собиралась позволить ему забрать лучшее, что когда — либо случалось со мной — Дав Кентербери.
— Не беспокойся о них, — бормочу я. — Они не имеют никакого значения, черт возьми. Я здесь ради тебя, Голубка. Потому что мы принадлежим друг другу.
— Ты бредишь. — Она проводит рукой по волосам, явно разочарованная мной. — Боже, ты действительно сводишь меня с ума.
Я не говорю ей, как я был без ума от нее все эти годы, как я потратил месяцы, годы, выслеживая ее, ходил по тем же улицам, следовал за ней по всему городу, пока не зафиксировал все ее передвижения. Я знаю о ней все и знаю уже много лет. И все же Дав только сейчас смиряется с тем фактом, что я вернулся в ее жизнь.
— Я не уйду, — говорю я ей. — Ты не можешь избавиться от меня сейчас. У тебя был шанс позвонить в полицию, сказать им, что я здесь, и ты им не воспользовалась. Так что теперь тебе просто придется смириться с тем, что я буду рядом.
— Я все еще могу это сделать. — Ее глаза впились в мои с вызовом. — Как только ты уйдешь, я позвоню им и расскажу о тебе.
— Конечно, ты так и сделаешь, — ухмыляюсь я ей, подходя ближе и хватая ее за запястье. — Мы оба знаем, что ты ужасная чертова лгунья, Голубка. Так почему бы тебе просто не заткнуться и не делать то, что тебе говорят. Это намного упростит ситуацию для нас обоих.
Она как пластилин в моих руках, и мы оба это знаем. По какой-то причине ее тело не забыло о своей одержимости мной. Ее кости, ее костный мозг, ее кожа все еще помнят мои призрачные прикосновения, и теперь она дрожит в ожидании новых издевательств, балансируя на краю и надеясь, что я столкну нахрен.
— Ты все еще хочешь, чтобы я ушел? — Я выхожу из себя. — Ты хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни? Ты больше никогда не захочешь меня увидеть? Скажи это. Я, блядь, прошу тебя.
— Пошел ты, Паркер, — выплевывает она. Моя свободная рука быстро движется к ее горлу. Я удерживаю ее на месте, достаточно грубо, чтобы показать ей, что это ее место.