— Я Нокс. Если ты еще раз совершишь эту ошибку, я заставлю тебя, черт возьми, заплатить за это. Поняла меня? — Я предупреждающе сжимаю пальцы. — Ответь мне.
— Д-да, — пищит она. — Боже, я поняла! Мне очень жаль!
— Так гораздо лучше. — Я отпустил ее. Она глубоко вздыхает, свирепо глядя на меня, когда я легко делаю шаг назад. — Разве ты не собираешься устроить мне экскурсию по своему дому?
— Нет, — говорит она. — Потому что я хочу, чтобы ты убрался отсюда. Сейчас же.
— О, ты не избавишься от меня. Почему бы тебе не рассказать мне о своем парне? Как там его, Рафаэлло или что-то в этом роде? Нравится конфетка?
— Рафаэль, — шипит она. — Ты не имеешь права спрашивать о нем, Нокс.
— Я задал вопрос. Вы двое серьезно? — Она уклончиво пожимает плечами, заставляя меня подойти к ней. Дав отшатывается, как будто боится, что я снова причиню ей боль. — Я спросил тебя, серьезно ли это. Если ты не хочешь, чтобы на твоём лице появилось больше красивых шрамов, я предлагаю тебе ответить правильно. Пожатие плечами это не ответ, голубка.
— Мы только начали встречаться.
— О, — я ухмыляюсь ей. — Молодая любовь. Как он в постели? Ты обманываешь себя, думая, что кто-то будет так же хорош, как я?
— Пошел ты.
— Ты продолжаешь это говорить. Я думаю, ты действительно чертовски этого хочешь.
Она стонет.
— Слушай, уже поздно. Не мог бы ты, пожалуйста, просто оставить меня в покое? Я устала и хочу, чтобы ты ушел.
— Я остаюсь здесь на ночь.
Ее глаза расширяются.
— Прошу прощения? Ты не можешь просто…
— Что ты собираешься делать? — Моя улыбка становится шире, когда я смотрю на нее. — Позвонить своему парню?
— Он не мой парень.
— А. — Я ухмыляюсь. — Я вижу, ты пока не навешиваешь на него ярлык. Это значит, что это место мое.
— Ты не мой парень, псих.
— Но вакансия открыта, — подмигиваю я ей.
— Не для тебя. — Она подходит к входной двери, широко открывает ее и жестом показывает мне, чтобы я уходил. — Убирайся. Я не хочу, чтобы ты был в моем доме или в моей жизни. Я не хочу, чтобы ты был где-то рядом со мной. Так что просто уходи к чертовой матери. Сейчас.
— О, Голубка. Я никуда, блядь, не собираюсь. Неужели ты этого не понимаешь? Я пришел сюда ради тебя.
— Ну, ты не можешь получить меня, — шипит она, но понимает, что бороться со мной бессмысленно, поэтому она захлопывает дверь. — Если ты не уйдешь, то уйду я.
— И куда ты собираешься идти? — Ухмыляюсь я. — К брату?
На ее хорошеньком личике появляется болезненное выражение. Слова причиняют боль, сильно жалят даже меня.
— К Элизе, — наконец отвечает она.
— Я уверен, что она будет рада тебя видеть, — передразниваю я ее. — Тем более что сегодня вечером она была повсюду с твоим не парнем. Ты действительно все еще думаешь, что она не ушла с Рафаэлем?
Она колеблется, что наполняет меня болезненным чувством успеха. Я посеял в ее разум семя сомнения, теперь мне просто нужно его полить и убедиться, что оно расцвело.
— Ты не можешь оставаться здесь, — снова говорит она, качая головой. — Разве тебе не нужно пойти куда-нибудь еще?
— Нет, — вру я. — Если ты не позволишь мне остаться, мне придется спать на скамейке в парке или на каком-нибудь дерьме.
— Отлично.
Она стонет от разочарования, расхаживая по комнате, в то время как мои глаза следят за ней, оценивая ее красоту. Потребность обладать ею, снова сделать ее своей, чертовски непреодолима. Я едва могу сосредоточиться на чем-то, что не касается ее. Рядом с Дав невозможно сохранять ясную голову. Поэтому, когда она проходит мимо меня, я снова хватаю ее, прижимая спиной к стене. Вздох срывается с ее губ, и ее широко раскрытые, доверчивые глаза встречаются с моими.
— Не делай мне больше больно.
— Почему бы и нет? — Спрашиваю, искренне любопытствуя. — Я думал, тебе понравилось.
Ее зубы впиваются в нижнюю губу.
— Мне не нравится, когда меня оскорбляют. Ты сделал меня жертвой. Я ненавижу быть жертвой.
— Тогда не будь такой, — говорю я ей. — У тебя всегда есть выбор, Голубка. И я знаю, что ты хочешь этого. Я знаю, что ты жаждешь меня так же сильно, как я жажду тебя… Даже сейчас… спустя столько времени. Разве это не так?
Она не отвечает, отводя взгляд. Я все еще прижимаю ее к стене, и я не могу сопротивляться желанию наклониться, вдыхая ее сладкий аромат, наполняя свои ноздри смесью, которая настолько уникальна, что у меня кружится голова.
— Отвали от меня. — Она пытается оттолкнуть меня, но я не двигаюсь с места. Она вынуждена оставаться там, зажатая между мной и стеной, без шансов на побег. — Какой же ты грёбанный урод.
— Называй меня как хочешь, голубка, ты от меня не избавишься.
Я возвышаюсь над ней, и мне это чертовски нравится, потому что я знаю, что это заставляет ее чувствовать себя уязвимой. Мои глаза останавливаются на ее губах, впитывая соблазнительную форму ее лука Купидона, дрожь ее нижней губы, то, как ее рот приоткрывается, как будто она ожидает, что я уже поцелую ее.
— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, не так ли?
— Я лучше умру, чем буду это терпеть, — выдавливает она ложь сквозь зубы.
— Докажи это.
— Я… — Ее глаза вспыхивают гневом. — Просто отвали уже, Нокс. Я не хочу, чтобы ты был здесь.
— И все же мы оба знаем, что ты лжешь. — Я ухмыляюсь ей. — Мне нужно еще раз тебе это доказать? Должен ли я дотянуться до твоей промежности и показать, как сильно я тебя, блядь, возбуждаю?
— Не прикасайся ко мне.
— Ты так говоришь, но ты, кажется, так отчаянно нуждаешься в этом. Расскажи мне еще. Скажи мне, как сильно ты меня ненавидишь. Что ты никогда больше не позволишь мне овладеть тобой.
— В точку, так и есть…
Мои глаза путешествуют по ее телу, ее платье плотно облегает грудь. Я практически вижу, как ее соски твердеют под тяжестью моего взгляда. Она хочет этого. Она хочет, чтобы я издевался над ней. Она, блядь, живет ради этого.