— Я парень Дав, — легко вру я.
— Дерьмо собачье, — смеется он. — Она бы сказала мне, если бы это было так.
Я с усмешкой пожимаю плечами.
— Думаю, ты недостаточно важен для нее, чтобы ввести тебя в курс дела.
Его глаза вспыхивают гневом, и на мгновение я убежден, что он действительно попытается вырубить меня. Но я могу легко справиться с такой киской, как он. Я надеюсь, что ради самого себя он не будет пытаться, потому что в конечном итоге он умрет, если сделает это.
— Если ты не впустишь меня прямо сейчас, я вызову полицию.
Я смеюсь над идиотом.
— И что скажешь им, что именно? Что девушка, которую ты хочешь трахнуть, сейчас с кем-то другим, а ты трахаешься с девушкой её брата? Нет, я так не думаю, чувак. Она сегодня достаточно натерпелась. Иди на хуй.
Затем что-то овладевает им, и выражение безумия мелькает на его лице. Он делает шаг вперед, прямо мне в лицо. Он выглядит так, будто собирается нанести удар, но в последнюю секунду передумывает. Не сказав больше ни слова, он разворачивается на каблуках и, пошатываясь, уходит. С величайшим удовольствием я захлопываю за ним входную дверь.
— Кто это был?
Я оборачиваюсь на звук голоса Дав. От ее вида у меня текут слюнки. Ее тело окутано почти прозрачным шелковистым одеялом. И она надела свежие черные трусики.
— Твой кавалер, — говорю я. — Проверял тебя.
— Что ты ему сказал?
— Что тебе нужно пространство. Почему ты не спишь?
— Я чутко сплю, — бормочет она. — Разговор разбудил меня.
— Тебе нужно немного отдохнуть.
— Не указывай мне, что делать. — Она проходит мимо меня на кухню и наливает себе стакан ледяной воды. Я следую за ней, прислоняюсь к ней и кладу руки на раковину, удерживая ее перед собой.
— Но мне нравится говорить тебе, что делать.
— У меня сейчас нет сил на это.
— Я же сказал, тебе нужно отдохнуть.
— Как, черт возьми, я должна это сделать, когда ты в моем доме? — Ее плечи опускаются, когда она вздыхает. — Я боюсь тебя.
— Почему?
— Почему? — Она оборачивается, и я придвигаюсь ближе, прижимая ее тело к раковине. — Потому что ты опасен. Потому что плохие вещи случаются каждый раз, когда ты появляешься в моей жизни. Потому что я чертовски боюсь того, на что ты способен.
— Я бы никогда не причинил тебе вреда, — говорю я ей, поднимая руку, чтобы обхватить ее щеку. Но она вздрагивает, когда я это делаю.
— Ты уже это сделал. Слишком много раз, чтобы сосчитать.
Я с ней не спорю. Вместо этого я запускаю пальцы в ее волосы и дергаю за них.
— Я хочу тебя, голубка.
— Ну, я не хочу тебя.
— Тогда прогони меня, — ворчу я. — Скажи мне убраться и никогда не появляться.
— Я… — Она борется со словами, забавляя меня. — Я н-никогда не п-хочу…
— Что? — Я насмехаюсь над ней. — Ты собираешься закончить это предложение?
Она этого не делает. Вместо этого ее глаза встречаются с моими, и она упрямо смотрит на меня, но не говорит больше ни слова.
— Когда ты позволишь мне вернуться туда, где мое место? — Спрашиваю я далее, проводя пальцем по ее костлявой груди, по ее дерзким соскам и вниз между ног. — Здесь… у тебя во рту… в твоей маленькой тугой попке. Когда ты собираешься признать, что твое место рядом со мной?
— Никогда.
— Я собираюсь насладиться тем, что заставлю тебя изменить свое мнение. Тебе следовало сдать меня, когда у тебя был шанс, Голубка. Потому что теперь я никогда не остановлюсь.
Она упирается пальцами мне в грудь, и я позволяю ей оттолкнуть меня в ответ. Я громко смеюсь над ней, отступая назад, когда она приближается ко мне. Мне было бы чертовски легко одолеть ее. Чтобы показать ей, кто здесь настоящий хозяин. Но я сохраняю это. Я пока не могу применить к ней свою силу. Я хочу, чтобы она, черт возьми, была готова к тому, что будет дальше.
— Послезавтра я хочу, чтобы ты ушел, — говорит она мне. — Я больше никогда не хочу тебя видеть.
— Конечно, лгунишка, — ухмыляюсь я. Однако выражение моего лица меняется, когда я смотрю ей в глаза. Она выглядит так, как будто ей больно. Ее глаза выдают ее. Они показывают, насколько глубоко ранила ее смерть Сэма. — Ты хочешь поговорить о том, что произошло сегодня?
— Отвали! — Ее ответ не оставляет места для споров.
— Ты хочешь, чтобы я облегчил твою боль?
Ее глаза прищуриваются, глядя на меня.
— И как, черт возьми, ты думаешь, что можешь сделать это?
Я опускаюсь перед ней на колени, и ее глаза становятся шире и шире. Я зацепляю пальцами ее трусики и осторожно спускаю их вниз по ее ногам. Даже я в шоке, что она не борется со мной. Но Дав стоит совершенно неподвижно, глаза плотно закрыты, когда я опускаю ее трусики на пол. Затем я поднимаю шелковистую обертку, оказываясь лицом к лицу с ее обнаженной киской.
— Не надо, — шепчет она, слова едва слышно. — Не делай мне больно.
— Никогда.
Я целую ее. Целую ее тазовые кости, ее обнаженную киску, двигаясь ниже, между ее ног. Ощущение ее кожи на моих губах опьяняет. Я не могу насытиться, и по тихому мяуканью, сорвавшемуся с губ Дав, я знаю, что она чувствует то же самое.
— Почему ты это делаешь? — Я смотрю на нее, ее глаза теперь открыты, в них стоят слезы. — Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? Это не любовь, Нокс.
И снова я улыбаюсь, услышав свое имя на ее губах.
— Нет, — бормочу я. — Это не любовь. Это одержимость.
Мой рот возвращается к ее мягким половым губкам, и я раздвигаю их своим языком. На этот раз она не сопротивляется, но, похоже, играет сама с собой в игру, в которой не может издать ни единого звука, пока я провожу языком по ее чувствительной плоти.
В этот момент я хочу навсегда запомнить ее вкус, чтобы эти ощущения запечатлелись в моей памяти, стали частью моей гребаной системы. Я не могу остановиться сейчас. Мне нужно больше от нее.
— Я, блядь, боготворю тебя, Голубка, — бормочу я ей в кожу, проводя языком по ее клитору. — Ты это все, чего я хочу… все, о чем я думаю… Моя навязчивая идея. Моя собственность.