На улице он снова надевает мне на голову шлем, и мы молча едем в больницу. Там мы получаем стандартную урну, наполненную прахом Сэма. Я даже не могу заставить себя посмотреть на это, не говоря уже о том, чтобы подержать это в руках, но Нокс справляется со всем за меня. Он говорит мне, что нашел идеальное место, чтобы развеять прах моего друга, и мы возвращаемся к его байку. Пока мы в дороге, он держит урну одной рукой.
— Ты чертовски сексуальна в этой черной одежде, — говорит он мне. — Это будет жаркий путь.
— Неважно, — бормочу я, игнорируя его слова, хотя я уже горю.
На мне черные леггинсы, черная толстовка большого размера и огромные черные солнцезащитные очки, чтобы скрыть шрам. Я думала, что если станет по-настоящему тепло, я смогу раздеться до спортивного лифчика, но теперь мне стыдно от этой мысли и от того, что я так обнажена перед Ноксом.
То, что произошло на кухне прошлой ночью, никогда больше не повторится. Я не рискну впустить этого маньяка обратно в свою жизнь. Не после всего, что он со мной сделал.
Я быстро начинаю сожалеть о своем решении одеться во все черное, когда мы начинаем наше восхождение. Мне требуется всего двадцать минут, чтобы отказаться от толстовки, и я неохотно стягиваю ее через голову и завязываю вокруг талии. Нокс просто ухмыляется мне, не комментируя мой лифчик или мою обнаженную кожу, покрытую шрамами. Мы продолжаем идти в напряженной тишине. Но на этот раз я ценю тишину. Это дает мне время подумать о Сэме. В конце концов, этот поход посвящен ему.
Мои мысли наполняются воспоминаниями о человеке, который сделал жизнь в Лос-Анджелесе намного лучше. Он сделал меня менее одинокой. Он заставил меня почувствовать, что я не так уж и одинока. Он был моим лучшим другом, хотя наша связь была странной и неожиданной. Есть так много вещей, которые я хотела бы сказать ему, но теперь уже слишком поздно.
Я вытираю предательскую слезу с глаз и продолжаю идти. Нокс несет урну, и я прошу его нести ее до конца. Это душераздирающе. Все, что осталось от его жизни, это простой черный предмет. Сэм был больше, чем жизнь, а теперь он просто прах.
Я закусываю нижнюю губу и продолжаю идти. Через час мы добираемся до вершины холма, и я полностью вымотана, но вид отсюда с лихвой компенсирует это. Здесь, наверху, великолепно. Можно увидеть город во всей его красе. И мы одни, как я и хотела.
— Думаешь, это место подойдет? — Спрашивает меня Нокс, и я киваю. — Дай знать, когда будешь готова.
Я сажусь, скрестив ноги, на пыльную землю, глядя на склон холма, и Нокс присоединяется ко мне.
— Сначала я хотела бы сказать несколько слов.
— Давай.
Но теперь, когда дело дошло до этого, я понятия не имею, что сказать. Как я могу выразить такую впечатляющую жизнь, как у Сэма, всего в нескольких словах? По крайней мере, я могу попытаться.
— Сэм, ты значил для меня все, хотя я так и не узнала твою фамилию, — начинаю я мягко. — Ты был моим лучшим другом. Мое доверенное лицо. Я доверяла тебе и верила в тебя. Ты мотивировал меня стать лучше, даже когда считал, что не можешь быть таким для меня. И, возможно, на этом наша история заканчивается, но со мной, продолжающей твое наследие, со мной, рассказывающей твою историю.
Мы с Ноксом встаем, и он помогает мне открыть урну. Я не осмеливаюсь заглянуть внутрь, я и так слишком взволнована. Вместе мы развеиваем прах Сэма по ветру и смотрим, как он рассеивается над городом, который он так любил. Город, который дал ему жизнь и убил его.
Нокс подходит и встает позади меня, нежно обнимая меня за талию.
— Он бы гордился тобой.
— Откуда тебе знать? — Бормочу я. — Ты его даже не знал.
Он не отвечает. Мы долго стоим там, пока я, наконец, не смиряюсь с мыслью, что Сэм ушел навсегда, я шмыгаю носом и отстраняюсь, тихо спрашивая Нокса, можем ли мы уйти.
Наш спуск снова тихий, и по пути мы сталкиваемся с двумя женщинами. Обе оценивающе смотрят на Нокса, и я чувствую, как в глубине моего живота закипает ревность. Он ухмыляется им обеим, заставляя меня сходить с ума. Я ненавижу, что он смотрит на других женщин. Я ненавижу, когда другие женщины смотрят на него.
Он, блядь, мой.
Свирепость моего собственного разума застает меня врасплох, и я плотно сжимаю губы, пока они продолжают взбираться на холм, а мы продолжаем спускаться.
На полпути мой телефон начинает звонить, и я бледнею, когда вижу идентификатор вызывающего абонента.
— Любовник? — Нокс дразнит меня.
— Заткнись. — Неохотно отвечаю на звонок. Я должна когда-нибудь покончить с этим. — Привет, Рафаэль.
— Дав. — В его мрачном голосе слышны беспокойство и облегчение одновременно. — Я так рад, что с тобой все в порядке. Где ты была все это время? Я пытался дозвониться тебе весь день.
— Извини, я не проверяла свой телефон. Кое-что… случилось прошлой ночью.
— Что, голубка? Можешь мне рассказать?
Я обдумываю его вопрос. Я могла бы рассказать ему, но понимаю, что не хочу этого делать. Мои отношения с Сэмом были слишком особенными, слишком уникальными, чтобы их можно было свести к простой фразе о нем.
— Может быть, в другой раз.
— Когда я смогу увидеть тебя, Дав?
— Я не знаю, — бормочу я. — Я… беру паузу.
— Свободное от меня время? — Я не отвечаю. — Дав? Пожалуйста, поговори со мной. Я заходил к тебе домой прошлой ночью.
— Я знаю.
— Но я… — Я смотрю на свой телефон, который начинает потрескивать от помех.
— Здесь действительно плохая связь, — невинно вмешивается Нокс, и я закатываю глаза, прерывая звонок и убирая телефон в карман.
Он даже не пытается стереть это самодовольное выражение со своего лица, когда мы возвращаемся на парковку. На этот раз я вижу, как он пялится на мою задницу, пока мы идем, но я не обращаю внимания. Это отвратительно, потому что я хочу, чтобы он смотрел. Я чувствую, что победила двух девушек, с которыми мы столкнулись во время похода, и победа никогда не была слаще.
— Тебе тоже придется обзавестись шлемом, — говорю я ему на парковке, когда он пристегивает его к моей голове так же осторожно, как всегда.