Моя кровь кипит от ярости. Бедный ребёнок. Очевидно, у меня слабость к детям, попавшим в неприятную ситуацию дома. И теперь я не могу уйти. Я буду думать о ребенке весь гребаный день, если я это сделаю.
Со стоном я прислоняюсь к стене. Я борюсь с желанием вытащить еще одну сигарету, но я не хочу плохо влиять на ребёнка. Грёбаное лицемерие.
— Я подожду с тобой, — небрежно бормочу я. — Но не говори своей маме обо мне. Она бы, наверное, разозлилась, верно?
Девочка кивает с заговорщической улыбкой. Знала, что она мне чертовски понравится.
— Мама говорит не разговаривать с незнакомцами.
— Мама права, — ворчу я. — Ты не знаешь, что прячется в головах людей, малыш. Люди непредсказуемы. Опасны.
— Ты мне нравишься.
Я громко смеюсь, борясь с желанием отчитать ее. Она не мой чертов ребенок, и я уверен, что не буду тем, кто будет ее учить уму разуму, но потом я вижу, как ее мать выходит из здания, держа в руках засаленный бумажный пакет. Это мой последний шанс дать ребенку несколько жизненных советов. Я снова опускаюсь на колени рядом с ней.
— Не доверяй ни единой живой душе, малышка, — говорю я ей. — Люди отстой.
— Я знаю, — широко улыбается она.
— Хорошая девочка. — Я ухмыляюсь и поднимаюсь на ноги, прислоняясь к стене, так что меня снова скрывает тень. — Твоя мама вернулась, тебе лучше бежать.
Она кивает и улыбается мне, прежде чем вернуться в офисное здание. Она не прощается, и мне это нравится. Прощания, блядь, слишком окончательны. Может быть, когда-нибудь я увижу ее снова. Я смотрю, как ее ругает мать, которая даже не заметила меня, за то, что она ушла. Тупая чертова сука. Она должна благодарить меня, но она даже не знает о моем существовании, что на самом деле лучше для нее. Если я подхожу слишком близко к людям, то в конечном итоге причиняю им боль. Физическую.
Когда они проходят по переулку, ее мать не замечает моего присутствия, но ребенок находит меня в тени и машет рукой.
Я машу в ответ.
***
Несколько часов спустя я оказываюсь на улице, где живет Дав. Я знаю, что она дома, в ее скромном доме в испанском стиле горит свет. Пока она одна, но я думаю, что ее брат скоро заглянет. Он всегда так делает по пятницам. Мне вроде как нравится Робин, как бы я ни завидовал этому парню. Он на год старше Дав, и у него есть невыносимая подружка по имени Элиза. Она своего рода влиятельный человек в Instagram, одержимая идеей совершенства. Я ненавижу таких девушек, как она. Но Робин чертовски хороший парень. Он заботится о Дав, действительно заботится о ней. Он навещает ее почти каждый день, принося еду, потому что знает, что она не ест, и маленькие, продуманные подарки, потому что знает, что ей нужно отвлечься от своей дерьмовой жизни.
Бросив взгляд на окно Дав, я убеждаюсь, что свет все еще горит, и закуриваю еще одну сигарету, подношу её к губам, не сводя глаз с дома, пока не вижу красную машину, подъезжающую к нему. Как я и подозревал, сегодня вечером Робин снова вернулся.
Парень вылезает из своего "Мустанга" с полными руками. У него есть пакет с едой на вынос, к которой, я знаю, Дав не притронется, но он так же надеется, что его сестра что-нибудь съест, как и я. В другой руке у него растение в горшке. Это когда-то элегантная орхидея, но уже почти высохшая. Я смотрю, как он звонит в дверь, готовясь к тому моменту, когда моя маленькая птичка появится на пороге. Секунду спустя и вот она здесь. Сегодня она выглядит усталой. Ее маленькое приключение во внешний мир, должно быть, сказалось на ней. Тем не менее, лицо Дав загорается, когда она видит своего брата и приглашает его войти.
Дверь закрывается, выводя меня из себя. Я хочу быть посвящен в их разговор, но я, блядь, не могу слышать его отсюда. Мне нужно придумать лучший способ присматривать за Дав. Может быть, я смогу прослушивать ее пространство. Тогда у нее действительно не было бы секретов от меня.
Я наблюдаю, как брат и сестра разгружают вещи на кухне, Дав качает головой, когда брат предлагает ей тайскую еду, ее когда-то любимую. Она продолжает качать своей хорошенькой головкой, а Робин продолжает отчитывать ее, пока, наконец, не сдается. Ему следовало бы знать об этом лучше. Моя маленькая птичка не ест, в присутствии других людей. На самом деле она вообще почти ничего не ест.
Я смотрю, как они направляются в гостиную и устраиваются перед телевизором. Они ставят какой-то дерьмовый ситком, который я видел, как они смотрели тысячу раз, и погружаются в уютное молчание. Полумертвое растение в горшке стоит на подоконнике в ванной. Я не сомневаюсь, что оно будет процветать в кратчайшие сроки. У Голубки живительные руки.
Они проводят вместе часы, как и всегда. Со своего наблюдательного пункта я вижу, как Робин каждые несколько минут поглядывает на свой телефон. Без сомнения, его высокомерная подружка-модель-подражательница взрывает его сообщениями. Она так чертовски завидует Дав. Я ее терпеть не могу. И меня забавляет, что Дав тоже ненавидит эту девушку. Маленькая птичка не испытывает ненависти к людям, но она терпеть не может Элизу.
Наконец, Робин находит предлог, чтобы ненадолго оставить Дав. Он выходит на улицу, чтобы ответить на телефонный звонок, и я ухмыляюсь. Он такой слабый. Эту женщину, Элизу, нужно поставить на место и нанести ей несколько синяков в придачу. Я смотрю, как он спорит с ней по телефону, прежде чем вернуться в дом и скормить Дав какую-то ерундовую ложь, в которую ни один из них не верит.
Интересно то, что я могу представлять себе их разговоры, даже не слыша их. Моя решимость подслушивать в доме Голубки укрепляется. Я хочу больше слышать ее голос. Я хочу от нее большего.
Час спустя на улицу выезжает блестящий, изготовленный на заказ "Порше" жевательно-розового цвета, и я ухмыляюсь про себя, выкуривая примерно шестую сигарету с тех пор, как попал сюда. Элиза выходит из машины, ее тявкающий йоркширский терьер лает из ее сумки Louis Vuitton на каждую чертову вещь, которую они проходят. Робин купил ей собаку несколько недель назад, и она была недовольна, потому что это была не более дорогая порода.
Гребаная сука.
Это странно, знать так много о людях, которые даже не подозревают о моем существовании. Ну, я полагаю, что так оно и есть, они просто думают, что я давно, блядь, исчез. Дав наслаждается верой в то, что я умер много лет назад. Держу пари, она пролила несколько слез из-за моей предполагаемой смерти. В конце концов, она была чертовски одержима мной тогда, до тех пор, пока я не разрезал ее красивое лицо.