— Какая жизнь? — Ходж, кажется, наслаждается тем, что причиняет мне боль. — Ты монстр, Нокс. У тебя нет ничего, никого. Кто бы ни был в твоей жизни, им будет лучше, когда ты уйдешь. Они не заслуживают того, чтобы им причинили боль, не так ли?
Они.
Я думаю о них.
Вила. Невинная, малышка. Обиженная, оскорбленная. Сама по себе, без меня.
Моя Дав. Сломанная мной столько раз, что никто из нас не знает, сможет ли она снова собрать себя по кусочкам.
Может быть, Ходж прав. Может быть, я оказал бы им услугу, растворившись в тени, раз и навсегда, исчезнув, избавив их от бремени своего присутствия.
Может быть, я должен делать то, что он говорит. Похоже, у меня все равно нет выбора. Я заканчиваю разговор, не в силах продолжать спор. Мгновение спустя приходит электронное письмо, в котором сообщается, что у меня рейс на следующий день в полдень. У меня почти нет времени попрощаться. Я должен собрать свои скудные пожитки и убраться отсюда через несколько часов.
Со стоном я вытираю волосы полотенцем и говорю себе, что тех нескольких часов, которые мне остались в Лос-Анджелесе, достаточно.
Я снова одеваюсь, направляясь сначала к дому Вилы.
Медведь стоит в окне ее спальни и молча наблюдает за улицей. Я подхожу ближе, опасно близко, говоря себе, что на этот раз я рискну, потому что знаю, что это в последний раз.
Я заглядываю в ее спальню или то, что за ней числится. Там всё разгромлено. Ее матрас лежит на полу, а тело спящей Виллы укрыто тонким одеялом. Я думаю позвать ее, но не делаю этого. Ей нужен отдых. Но я облажался, просто еще одна вещь, чтобы добавить к моему бесконечному списку ошибок. Я дал ребенку ложную надежду. Я дал ей обещание, которое нарушил в этот же день.
Я выхожу из дома, засунув руки в карманы. Сегодня вечером моя совесть тяжела как никогда раньше.
Мне нужно сделать еще одну остановку у дома Дав. И если тяжело расставаться с Вилой, то расставаться с Дав все равно что вырвать свое сердце из тела и пытаться, блядь, выжить.
Сегодня вечером она одна, Рафаэля не видно. Там горит несколько лампочек, а это значит, что я должен держаться на расстоянии, потому что маленькая птичка все еще не спит. И все же я ничего не могу с собой поделать.
Я стою рядом, мельком замечая ее то тут, то там. Я благодарен, что она не обнажена и не на виду. Это только усугубило бы то, что я должен сделать. Я не думаю, что смог бы уйти, если бы сегодня вечером увидел Дав как следует. Что-то тянет меня к ней каждый раз, напоминая мне, что мое почерневшее сердце принадлежит только ей.
— Эй, урод. Возникли проблемы?
Эти слова застают меня врасплох, и мое сердце начинает биться быстрее, когда я оборачиваюсь. Рафаэль Сантино, во всей своей высокой, темноволосой красе.
— Что ты здесь делаешь? — Требует он, когда узнаёт меня. — Эй, я тебя знаю.
— Нет, не знаешь, — бормочу я, сильно ударяясь плечом о его плечо, когда удаляюсь от дома Дав.
— Тебе нужно держаться от нее подальше.
— Тебе нужно заткнуться, пока это не навлекло на тебя неприятности, — бросаю я.
Он хватает меня за плечо. Он может быть больше и шире, но я быстр, и я защищал себя всю свою жизнь. Я прижимаю Рафаэля к стене дома, и мне насрать, что я могу навредить ему:
— Не прикасайся ко мне, черт возьми, — рычу я на него. — И… позаботься о маленькой птичке.
Парень хмурит брови.
— Мы, наконец, избавимся от тебя?
Я не отвечаю ему, просто снова прижимаю его к стене и рычу на него, как дикая собака.
— Не возвращайся сюда больше, — кричит Рафаэль мне вслед. — Если ты знаешь, что для тебя хорошо.
Я ухмыляюсь, увеличивая расстояние между собой и своей женщиной.
Я никогда не был очень хорош в выполнении приказов. Но я дам Дав пространство, в котором она нуждается, чтобы исцелиться.
На данный момент, пока…
Глава 36
Дав
— Что ты при этом чувствуешь?
Я тереблю подол своего платья. Сегодня я не надела леггинсы или колготки, платье закрывает верхнюю часть бедер, обнажая минимальные шрамы. Однако я чувствую себя уверенно. Когда женщина пристально смотрела на меня на улице, я смотрела прямо на нее в ответ. Я больше никому не позволю запугивать себя. Я прошла через многое, чтобы понять, что я достаточно сильная, чтобы дать отпор. Она отвернулась, а я продолжала идти с высоко поднятой головой, пока не дошла до кабинета доктора Кристенсена. Это мой третий визит, и доктор говорит, что я уже добилась прогресса в своем путешествии. Вот как он называет этот путь исцеления — путешествие.
Я пожимаю плечами.
— Я не знаю. Казалось, она осуждает меня, и это причиняло боль. Я чувствовала себя так… Мне казалось, что моя мать наблюдает за мной.
— Твоя мать осуждает тебя?
Я горько смеюсь.
— Всегда и во всём.
— Поэтому ты по большей части прекратила с ней общаться?
Доктор Блейк Кристенсен, должно быть, моего возраста или немного старше. Он, должно быть, только что закончил медицинскую школу. Его дипломы украшают стены в кабинете. Он красивый, тот, кого моя мама обожала бы. Ей бы понравилось, если бы я привела такого парня, как он, домой. Образованный, вероятно, богатый. Но, увы, он меня не интересует, он всего лишь профессионал, сосредоточенный на том, чтобы привести меня в порядок.
— Да, — наконец киваю я. — Она всегда оказывала негативное влияние на мою жизнь. Токсичная.
Доктор посмеивается, записывая что-то в свой блокнот.
— Я вижу, мы пришли к одному и тому же выводу, Дав.
Мне удается слабо улыбнуться, когда он наклоняется вперед, пристально наблюдая за мной.
— Наше время почти вышло, но я хотел бы узнать больше о твоих отношениях с братом.
Я мгновенно отвожу взгляд. Я нащупываю свою сумочку и куртку, не встречаясь взглядом с доктором.
— Я должна идти. Я встречаюсь с Рафаэлем.
— Хорошо, — мягко говорит доктор Кристенсен. — Но однажды нам придется поговорить о Робине, Дав.
— Не сегодня, — резко обрываю я его, затем делаю глоток воздуха, наполняя легкие. — Не сегодня, пожалуйста.