— Пожалуйста, Нокс! — Дав извивается подо мной, напоминая мне, как сильно я скучал по ее прекрасному телу. Она моя.
Лента сомнения разворачивается в моей груди. Правильно ли я поступаю, сдаваясь полиции за убийство Робина? Должен ли я остаться с Дав и помочь Вилле?
Нет.
Я не могу.
Я вернулся, потому что хотел все исправить, и я не смогу успокоиться, пока не исправлю тот кошмар, который я вызвал в жизни Дав. Я не могу позволить себе любить ее, не заплатив цену за свои грехи. Я должен пройти через это.
Я снова настраиваюсь на звук мольбы Дав, ее голос срывается на миллионном "пожалуйста", слетающем с ее губ. Я ухмыляюсь и сильно бью ее по лицу, она в шоке замолкает, и ее обиженные глаза находят мои.
— Что? — Я ухмыляюсь. — Не лги мне и не говори, что тебе это не понравилось.
Я вижу битву, происходящую в ее голове. Она понимает, что ей не должно нравиться, когда ее бьют, потому что общество укоренило в ее сознании, что это неправильно, а затем инстинкт покорности, который делает ее моей маленькой птичкой хочет чтобы она сдалась.
— Напрашивайся на еще одну пощечину, — мрачно говорю я ей. — Давай, Дав, умоляй.
Она потеряла дар речи, и я громко смеюсь, наказывая ее своей жестокостью.
— Ты не хочешь? Ты хочешь, чтобы я остановился, маленькая птичка?
— Нет, — кричит она. — Пожалуйста… я… ударь меня еще раз.
На этот раз я бью по другой щеке, и она задыхается от боли, прежде чем ее красивые глаза встречаются с моими, и она выдыхает:
— Еще.
— Ты хочешь еще? — Тихо спрашиваю я. — Ты хочешь, чтобы тебе причинили боль, Голубка? Это то, чего ты хочешь?
Она нетерпеливо кивает.
— Сделай мне больно. Пожалуйста. Сделай мне больно.
Я ухмыляюсь и нападаю на ее лифчик и трусики, срывая их. Она кричит, когда я это делаю, бросая обрывки ткани на пол, я опускаю губы к ее соску, кусаю, причиняя ей боль. Мои ладони обхватывают ее горло, и я выдавливаю из нее следующее "пожалуйста", заставляя ее полностью подчиниться мне.
— Ты сама напросилась на это, — напоминаю я ей, мой голос сочится жестокостью. — Умоляла об этом. Тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится быть моей маленькой игрушкой.
— Черт, — стонет она.
Глаза Дав закатываются, когда я вгоняю свой член все глубже и глубже в нее. Я чувствую, как пульсирую от желания опустошить свои яйца в ее тугую маленькую дырочку. Я хочу дать ей то, чего она так отчаянно жаждет, и все же я все еще сдерживаюсь. Как будто я не собираюсь уступать своим потребностям… Я никогда не мог ничего с собой поделать рядом с Дав.
— Пожалуйста, наполни меня, — шепчет она. — Пожалуйста. Я так долго ждала. Отдай всё мне, Нокс.
— Назови мое имя, — требую я.
— Нокс.
— Нет, — шиплю я. — Назови мое настоящее имя.
Красивые глаза Голубки распахиваются, встречаясь с моими. Ее голос всего лишь шепот, но имя, слетающее с ее губ, ощущается как поцелуй, как ласка.
— Паркер.
Затем я выпускаю свою сперму внутрь нее, заполняя ее до краев. Глаза Дав горят страстью и чем-то еще, чему я не хочу давать названия, потому что это сделает расставание с ней намного тяжелее. Мой член извергает семя, и я слышу, как я стону, бормоча ее имя, когда я вгоняю себя глубже внутрь, опустошая свои яйца.
Мне требуется время, чтобы собраться с мыслями. Я соскальзываю с Дав и притягиваю ее к себе, мои пальцы проникают между ее ног. Немного спермы уже вытекло. Я зарываюсь носом в ее сладкие, пахнущие розами волосы и запихиваю её обратно в нее. Она должна сохранить это. Это будет единственное воспоминание, которое у нее останется обо мне, когда я уйду. Ей это нужно.
Она бормочет мое имя, пока я прижимаю ее к себе, потерявшись в состоянии бреда. Уже поздно или, скорее, рано и нам скоро нужно будет вставать, но что-то подсказывает мне, что никто из нас не хочет спать сегодня ночью.
— Почему ты вернулся? — Шепчет Дав, когда я провожу пальцами по ее темным локонам.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, тебе не нужно было. Ты мог бы жить своей новой жизнью, двигаться дальше, никогда не оглядываться назад.
— Я не хотел.
— Почему? — Спрашивает она.
— Ты действительно спрашиваешь? — Я целую ее в лоб. — Это ты, голубка. Я не могу жить без тебя.
— Но быть со мной значит… — Она прикусывает нижнюю губу, избегая произносить это вслух.
— Я знаю, что это значит, — заканчиваю я за нее. — И я готов это сделать. Потому что я…
Она приподнимается на локтях. Глаза Дав полны надежды, когда они встречаются с моими. Я только однажды сказал ей, что люблю ее, и это было жестоко, нечестно по отношению к ней. Я не собираюсь повторять ту же ошибку.
— Ты что? — Спрашивает она.
— Ничего.
Она кажется разочарованной, но не спорит со мной.
— Нам нужно немного поспать, — бормочу я.
— Как будто мы собираемся.
Дьявольская улыбочка Дав заставляет меня тоже широко улыбнуться.
— Ты не хочешь спать? — Спрашиваю я.
— Конечно. — Она переворачивается на живот и прислоняется ко мне головой. — Это могут быть наши последние мгновения вместе.
Я не отвечаю. Дав постукивает пальцем по моей груди, а я провожу рукой по ее волосам.
— Ты думал об этом? — Она уже звучит подавленной, и это заставляет меня чувствовать себя дерьмово.
— О чем, Голубка? — Спрашиваю со вздохом.
— О том, что ты делаешь со мной, — шепчет она. — С нами. Ты покидаешь меня. Ты снова бросаешь меня.
— Насколько я помню, в последний раз ты умоляла меня уйти, — напоминаю я ей, целуя ее в макушку.
— Я никогда не хотела этого. — Теперь она заикается, заставляя меня снова хотеть ее, потому что мне нравится эта ее застенчивая сторона. — Пожалуйста, не оставляй меня снова.
— Я должен, — твердо отвечаю я. — Мы больше не будем говорить об этом. Ты можешь оставаться со мной до тех пор, пока я не войду в участок, если хочешь. Есть большая вероятность, что после этого мы больше не увидимся, Голубка. Может пройти много времени, прежде чем мы снова сможем быть вместе. Ты понимаешь?