— Каким цветом покрывать будем? — спрашиваю спустя полчаса, когда стилеты сформированы, а от безудержного трёпа мне уже хочется пойти по стопам Курта Кобейна.
— А розовый есть? «Розовый Барби»?
— Есть, — бормочу я, выкладывая перед ней сто один оттенок розового.
Морщит лоб и бесконечно перебирает образцы — корову на рынке так внимательно не выбирают. Наконец, восторженно тыкает в розовый неон, и я начинаю покрывать им ногти.
Наверное, вам любопытно, как я из будущего хирурга превратилась в действующую маникюршу? Что ж, так эпично скатиться надо ещё суметь. Расскажу как-нибудь эту «веселую» историю, а сейчас просто скажу, что треклятая любовь во всем виновата. Конечно, не только она была замешена, но определённо сыграла роль катализатора. Впрочем, дело прошлое. В любом случае сама виновата в том, что сижу тут с «душной» дамочкой и покрываю «вампирские» ногти вырви глазным розовым под аккомпанемент историй из её «тухлой» замужней жизни.
Стилеты наращены и залиты розовым. Наконец-то всё! Проверяю, скинула ли она мне денежку на карточку, хватаю чемоданчик и, отказавшись от дежурной чашки кофе, иду на выход. Болит спина, да и голова тоже.
Пока обуваюсь, сидя на корточках, щёлкает дверной замок и входит тот самый муж.
— А вот и Маркуша, — взвизгивает она, повиснув у него на шее.
Марк не сводит с меня испуганных глаз. Ну, привет. Что, забыл как дышать, неженатый попутчик, которому билеты купила «сестра»?
— Марк, — представляется он, протягивая мне руку, на которой сегодня поблескивает обручальное кольцо.
— Мария, — представляюсь я как в первый раз.
Можно, конечно, напомнить ему о нашей страстной ночи на узкой поездной полке. Я бы так и сделала пару лет назад. Кинула бы спичку в лужу разлитого бензина и ушла, не оборачиваясь, пока они горят в пылу супружеской ссоры. Сейчас же я как бойцовский пёс с выбитыми зубами. Живи, Маркуша. Это моя плата за чудесную ночь. Ты хоть и заменял другого, но всё равно заставил меня почувствовать себя живой. Так что, ухожу с миром.
— Помнишь, я тебе про Машу рассказывала? — радуется его жена, которая явно не в курсе, что её идеальный муж не прочь «насадить на пику» кого-нибудь посимпатичнее. Это, кстати, ещё одна причина, по которой я сейчас спокойно уйду. Смысл, унижать дурнушку, которая и так уже носит ветвистые рога? — Она ноготочки просто супер делает!
— Я много о вас слышал, — говорит спокойно, а глазки бегают.
— Как и я о вас, Марк! Даже такое чувство, что мы уже знакомы, — поддеваю я его немного и спешу откланяться: — Пойду я, поздно уже. Руки не мочите пару часов.
Подхватываю чемоданчик и выскальзываю за дверь. Почти любая на моём месте бежала бы вниз, преодолевая по две ступеньки зараз, и мазала сопли по лицу, чувствуя себя преданной и повторяя про себя, какой же он козел. Я же Марка понимаю. Ничего нет такого в измене, если это как справить нужду — всё равно что съесть не домашний борщ, а шаурму на углу, хотя я для него стала лакомством из дорогого ресторана.
Вылетаю из подъезда и слышу запыхавшийся голос за спиной:
— Маш, подожди!
Оборачиваюсь. Марк пытается отдышаться — нёсся за мной по лестнице. Десять этажей, между прочим.
— Чего тебе? — спрашиваю холодно.
— Можем в машине поговорить?
— А здесь чем плохо?
Молчит. Если окна во двор, то к беседе может присоединиться жена.
— О чём нам говорить? — спрашиваю, уставшая играть в молчанку.
— Ты сбежала от меня и даже номер телефона не оставила. А я всё думаю о тебе…вспоминаю ту ночь.
— Не оставила, потому что продолжения не планировалось.
— Прошу тебя, Маш, давай я тебя домой подкину или куда надо, а по дороге поговорим спокойно.
Смотрит на меня умоляюще. Ох, уж эти зелёные глаза. Они же так редко встречаются, и опять меня преследуют. Какая же это пытка.
— Хорошо, — соглашаюсь я, то ли, потому что на последнюю маршрутку уже все равно опоздала, то ли потому, что опять попалась на удочку любимых глаз.
Он галантно забирает у меня рабочий стаф — наверное, чтоб не сбежала по дороге — и мы идем к его тачке.
Марк так напряжен, что я почти слышу, как трещат кости и натягиваются мышцы. И только когда мы оказываемся в салоне, позволяет себе выдохнуть. Я, не чураясь, достаю таблетницу и заправляюсь вечерней порцией «колес». Он ничего не спрашивает и просто трогается с места.
— Ты, наверное, хочешь сказать, что у вас с женой всё плохо, и вы живёте как соседи? — спрашиваю я, ехидно улыбаясь.
— Нет, у нас всё хорошо, — отвечает спокойно, пропустив сарказм мимо ушей.
— А я причем, тогда?
— Я не знаю, но из головы тебя выкинуть не могу. Так мечтал отыскать.
— Зачем?
— Не знаю, но умирал от желания снова тебя увидеть.
— Увидел. Доволен?
— Слушай, я понимаю, что ты злишься и думаешь, что я козел и изменник. Хочешь, верь, хочешь, нет, но с тобой был первый раз, когда я жене изменил.
Кладу руку ему на бедро. Марк вздрагивает и еще крепче вцепляется в руль.
— Ты меня тоже послушай. Мне пофигу, что ты жене изменяешь. Я в ту ночь сама искала разового секса, так что не нужно признаний.
— Тебе не запомнился тот раз? — спрашивает разочарованно.
— Запомнился, но я не ищу мужика на постоянку. Вон там сверни направо, кстати, первый подъезд.
— Маш, я…
— Приехали. Спасибо, что подвез.
Выхожу из тёплого салона в дождливую ночную промозглость, и даже как-то жаль расставаться. Но иду прочь, потому что новые проблемы мне ни к чему. Моя коллекция давно собрана и новые экземпляры не нужны.
— Маш, — окрикивает меня Марк.
Резко останавливаюсь и разворачиваюсь. Опять бежит за мной как собачонка.
Сколько вас таких было, навязчивых. И ты был бы уже послан в грубой форме, но вы так похожи при тусклом лунном свете, что меня забирает с новой силой. Опять началось. Мама миа! Только мне начало казаться, что я прочно стою на ногах, и вот опять!
Достаю из кармана таблетницу — ячейка с надписью «Fri» уже пуста. Погано. Не сдерживают «колёса».
— Что тебе?
— Пригласи на чай, — просит он с улыбкой, от которой у меня всё внутри переворачивается.
— Чёрт с тобой, Марк! Пойдём! — бросаю я и беру его под руку.
Глава 3. Эта жизнь. 3.2
— Проходи! — говорю я торжественно и запускаю ночного гостя в свою "холостяцкую" берлогу.
В глазах его читается непонимание и удивление. Я, конечно, разгребла этот бомжатник как могла, но особо лучше не стало. Диван, в котором обнаружились клопы, выкинула прямо из окна. Почувствовала себя рок-звездой, пока тащила и корячила на подоконник! С деньгами напряг, так что купила надувной матрас, который сейчас и валяется в центре комнаты, покрытый китайским синтетическим бельем, купленным на ближайшем рынке. А ведь было время, когда кожу, сдобренную дорогим французским лосьоном, ласкали шелковые простыни. Давно это было, в другой жизни.
Марик либо просто не любит заморачиваться по «мелочам», либо очень уж хочет продолжить наше близкое знакомство. Я бы на его месте озадачилась как минимум двумя вопросами. Во-первых, почему девочка, которая выглядит покруче ангелов «Виктория Сикрет», живет в бомжатнике и не комплектует из-за этого? И, во-вторых, почему она жестко закидывается таблетками? Но раз у Марка вопросов нет, спрошу я:
— Что ты сказал жене?
— Что за сигаретами пошел.
Смотрю на часы. Прошло уже добрых минут сорок, если не час.
— Хм, за это время можно уже на Ямайку слетать и сигаретами с ганджой затариться.
Звонит телефон. «Кукла колдуна» в качестве рингтона, а на дисплее — «Любимая жена». Закатываю глаза. Какая банальщина! Никогда любовницей не была и не собираюсь ею становиться.
Молчу — понаблюдать, как будет выкручиваться, ценнее, чем получить пресную супружескую ссору, из которой он все равно выйдет «чистеньким».
— Слушай, зайка, тут такое дело. Мне Пашка позвонил. У них прорвало батарею, все в кипятке, надо помочь разгрести — В ответ из динамика доносится взволнованное причитание. — Нет, всё нормально, но я весь мокрый и грязный, не мог взять трубку. Я, наверное, тут и заночую, как закончим. Ты ложись, не жди меня. — Эта тупица еще и сюсюкает с ним! — И я тебя. Очень.