Корабли: крейсер, фрегат, три эсминца и семь катеров Федерации, а также крейсер, четыре эсминца и десяток катеров мятежников — шли на варпе около десяти тысяч единиц, отслеживая друг друга по гравитационному и квантовому эху. Датчики на обшивке фиксировали быстро затухающие волны сжатия-растяжения пространства, а отдельные фотоны в резервных блоках бортовых компьютеров соединялись по принципу квантовой спутанности с фотонами в таких же блоках других компьютеров, считывая информацию о местонахождении кораблей. Состояния спутанных частиц инициализировались как биты двоичного кода (положительный спин считался единицей, отрицательный — нулём), регистрировались и инвертировались в нужную сторону, а потом уже декодировались традиционными методами.
И суда федерального флота должны были отслеживать как друг друга, так и любые другие корабли, а вот их самих так же отследить не должен был никто другой. Но так уж вышло, что у мятежников были суда с такой же сверхсекретной квантовой «прошивкой» — бывшие федеральные, неожиданно списанные на середине срока службы из-за внезапно «обнаруженных» повреждений и потихоньку исчезнувшие с баз отстоя. Поэтому обе стороны могли видеть, как движутся параллельным курсом те, с кем, скорее всего, придётся сражаться.
На «неопознанные» корабли, также направляющиеся к Сталкерре в сотне миллионов километров слева по борту, вахтенные и связисты кораблей Федерации обратили внимание уже в первый час после выхода с базы. На вызовы те не отвечали, но и не нападали, так что было решено пока повременить с активными действиями. Тем более, что на скорости в три с половиной тысячи световых (без варпа это было бы всего около ста тысяч километров в секунду) вести бой требовалось бы с особой тщательностью и точностью.
Но теперь, когда обжитый космос остался позади, вокруг было лишь пустое межзвёздное пространство с редкими блуждающими астероидами, которые отбрасывал от обшивки кораблей защитный энергетический барьер, и обилием мелких гравитационных аномалий, мимо которых бортовые компьютеры проводили корабли. А впереди в паре десятков световых лет маячила цель полёта, за которую надо будет сражаться. Возможно, уже сейчас.
И когда на всех федеральных судах данной группы завыли сирены и раздались взволнованные команды: «Внимание! Боевая тревога! Торпеды!» — а на голоэкранах стали видны точки обнаруженных варп-торпед, приближавшихся от группы противника, напряжение, копившееся в рубках, коридорах и каютах, наконец, прорвалось и схлынуло, уступив место собранности и уверенности.
Пилоты тут же начали перестраивать колонну боевым порядком, артиллеристы стали следить за полётом автоматически выпущенных наперехват своих торпед с начинкой из нескольких миллиграммов антивещества. Прочий личный состав пребывал в полной боеготовности, а командиры судов наблюдали за происходящим, готовые в случае необходимости отдать приказ, который, вероятно, мог изменить ход сражения и повлиять на судьбу группы.
Битва Федерации с мятежниками вышла за пределы системы Сталкерры.
Часть 3. Контратака: 3. Движение к будущему
Спутник Сталкерры, 12:49.
— …Миронов был звездой факультета спецразведки. То и дело приходилось слышать слухи о его выдающихся успехах: например, на экзамене по аналитике якобы получил на десять баллов больше максимума, без единого удара утихомирил пятерых хулиганов и так далее в таком же духе.
Я же был одним из лучших курсантов-контрразведчиков, но тогда до Александра мне было как от Земли досюда пешком. Мы почти не пересекались, так как оба не очень любили пышные мероприятия, ни у кого из нас не было девушки и интересы у нас были разные. Пользуясь получаемыми в университете знаниями, я незаметно взял его в разработку и узнал, что он любит интеллектуальные компьютерные игры, коллекционирует оружие и проводит немало времени в тире. Я же помимо основной подготовки интересовался компьютерными системами (это помогло мне, когда я ставил защиту для здешнего ретранслятора) и имплантами…
Фокс в задумчивости прищёлкнул пальцами правой руки, потом словно опомнился, посмотрел на свою руку и поспешил продолжить под внимательным взглядом Зелмы:
— Но суть не в этом. Я старался быть как он, всегда учиться на «отлично», помогать сокурсникам… даже придумал себе русское имя — Иван Лисичкин. И когда на экзамене по военной информатике я получил на десять баллов меньше максимума, а пара моих одногруппников — меньше порога и их теперь должны были отчислить, они попросили меня немного подправить отчётность, чтобы и они не вылетели, и я мог подправить себе средний балл, который немного «просел» от моей невнимательности.
Себе я ничего исправлять не собирался — согласился исключительно ради них. И хотел провернуть это дело так, чтобы оправдаться перед собой за свой небольшой прокол на сессии.
Собрал данные об университетской компьютерной системе, изучил точки подключения, нашёл отвод к резервной базе данных, написал пару вирусов, подобрал время, когда трафик локальной сети ещё высокий, а бдительность операторов уже ослаблена… Подключился с «левого» комма из кафе рядом с кампусом к системе и взломал её…
Фокс вдруг прервался, нервно хихикнул и повернулся к разведчице. На его лице было выражение досады, горечи и иронии одновременно. Выглядело это немного жутко, и Зелма еле удержалась от того, чтобы передёрнуть плечами.
Вскоре главарь мятежников отвернулся и, горько усмехнувшись, вновь заговорил:
— Правда, я не учёл, что там было две резервные базы данных. Причём вторая была скрыта так искусно, что хакеру такого уровня, на котором находился я тогда, заметить её было почти невозможно. Наверное, это было рассчитано как раз на таких, как я, потому что тем асам взлома, которые могли обойти и это препятствие, лезть в базу оценок Военного университета было бы просто незачем.
Меня тут же отследили, и как раз когда я, сделав дело и выключив комм, заканчивал обедать, в кафе вошли двое и приказали мне проехать с ними в отдел по киберпреступлениям…
Фокс помолчал немного с отобразившейся на лице болью от неприятных воспоминаний. Зелма не задавала вопросов, не открывала рот для какого-нибудь обнадёживающего замечания: в этом не было нужды. Фоксу просто нужно было выговориться.
А уж теперь разведчице точно будет что доложить Миронову.
— Из универа меня сразу же выперли, — продолжил вскоре «начальник» базы на спутнике планеты, — перспективы контрразведчика вмиг улетучились, а перед носом маячил срок за кибератаку. Но я смог вывернуться. Точнее, меня «вывернули» из цепкой хватки органов.
Отец заплатил кому надо, и меня отпустили. Но, везя меня на флаере из управления по киберпреступности, генерал Фокс сказал, что это последний раз, когда он меня выручает. И я должен буду отработать своё «спасение».
Я тогда не знал, чем на самом деле занимается отец; думал, что он предложит мне подработку где-нибудь в военной сфере, — поэтому согласился. А он, когда мы приехали к нему домой, всё мне рассказал о своей настоящей деятельности.
И я — всё ещё в острой обиде на Федерацию, попытавшуюся меня наказать за мои побуждения, и с досадой на себя — согласился.
Почему? Я понял, что быть как Миронов можно только до того момента, когда мотивы начнут входить в противоречия с законодательством, которому наплевать на то, зачем я что-то делаю. Обнаружен факт — отвечай, и всё! А дружбу и сотрудничество можно засунуть куда подальше…
Отец уже пару десятков лет успешно руководил всем этим, — Фокс обвёл рукой зал, но Зелма поняла, что главарь мятежников говорит о всей станции, — и я понял, что однажды всё это должно перейти ко мне. А во мне тогда бурлила жажда самоутверждения, которое Федерация мне в момент начисто отрубила, и я принял предложение отца вступить в ряды «бойцов против режима».
Вы, Зелма Арсеньевна, может быть, не знаете, но для остальной Галактики человек по имени Айвен Фокс мёртв. Была подстроена катастрофа с флаером, где вместо меня сидел манекен из синтетической органики с добавлением моей ДНК, так что с экспертизами проблем не возникло. С того дня я и стал, наконец, Иваном Лисичкиным, хотя особой радости этот псевдоним уже не вызывал.