Преследователи приблизились, но продолжали находиться на дистанции, которая позволяла отразить ракетную атаку и делала лазер бесполезным против бортовых энергощитов. И у Зелмы стали появляться подозрения насчет естественности происходящего.
«Почему они меня ещё не догнали? — недоумевала она, глядя на голодисплей. — Оставили бы ускорение в 1g и двадцатикратный варп — и уже перехватили бы меня, а потом вернули бы на местную луну или уничтожили бы! Что-то мне это не нравится… Похоже, это только имитация погони. Хм, выходит, им не надо меня взрывать ракетой или дырявить лазерным лучом — а ведь они в курсе, что серьёзное нарушение герметизации в космосе может меня убить. Кислородная маска поможет, конечно, но ненадолго… Возможно, мой побег — всего лишь повод последовать за мной, а на подлёте к планете сбить меня и накрыть обстрелом десятки квадратных километров леса в районе Сталочной…
Кстати, а почему там тень? — Разведчица вгляделась в изображение Сталкерры на обзорном экране, ставшее заметно больше, чем несколько минут назад. — Вроде бы там день должен быть… А хотя, к примеру, на полюсах в том же часовом поясе сейчас светло… Что же получается: там всё ещё идёт это солнечное затмение?!»
Догадка была странной по своей сути и сравнительно маловажной по значению. Зелма лишь покачала головой и, посмотрев на цифры расстояния на экране, включила обратную тягу, чтобы сбросить скорость перед вхождением в атмосферу планеты, до которого оставались считанные минуты.
Напряжение со временем возрастало. Зелме казалось, будто она чувствует медленное, но неотвратимое приближение вражеских истребителей на расстояние поражения, как если бы у неё была сверхспособность сродни сталковским. «Эх, если бы в деревне жил кто-то с таким умением, — подумала разведчица, — то у мятежников было бы намного меньше шансов в этом противоборстве. Ведь ещё не весь лес дезактивирован, и радиация стала бы катализатором для этого «ментального радара»… Но если бы все наши желания исполнялись, то мятежники убрались бы отсюда ещё до последнего открытия планеты. А так мы имеем то, что имеем. Если это что-то вообще ещё существует».
Кораблик тем временем пожирал последние мегаметры расстояния до планеты. Зелма выключила автопилот. Одна её ладонь сжала штурвал, другая — ручку управления ракетомётом, а взгляд вперился в показания бортового квантового радара, одновременно считывая показания приборов и цепляясь за рычаг управления двигателем и ручку прицела лазера.
Как на симуляторе. Только в реальности. Хардкорный уровень с одной-единственной жизнью. Пройти — получить приз и приступить к новому этапу противостояния.
В эти мгновения Зелма вновь стала собой — выпускницей факультета спецразведки Военного университета, ко всему готовой, ничего не боящейся, думающей только о своей текущей миссии. Режим, до этого иногда включавшийся неким фоном, будто бы по щелчку тумблера стал основным — впервые за годы.
Забылась боль. Прошла усталость. Осталась лишь готовность действовать.
Когда расстояние от планеты сократилось до тысячи километров, а от преследователей — примерно до пятисот, Зелма резко выключила варп, перевела двигатель обратно на прямую тягу и дёрнула штурвал вбок, разворачивая истребитель к противникам. Одновременно другая её рука стала нажимать гашетку ракетомёта, и самонаводящиеся снаряды один за другим полетели к приближающимся целям.
В черноте вакуума на обзорных экранах стали видны взрывы перехваченных ракет, а голодисплей радара показал, что вражеские истребители начали маневрировать, уклоняясь от атаки, но всё ещё летя навстречу Зелме. Разведчица поняла, что они могут её окружить, и тогда скрыться от них не получится, а тем более — отыскать Миронова.
Да и дальше что? Если не будет помощи из Федерации, Сталкерра обречена. Рано или поздно мятежники победят. И какой тогда был бы смысл в побеге Зелмы?
«Если события пойдут по худшему сценарию, — подумала разведчица, переводя машину в снижение под острым углом к планете, — то я буду знать, что сделала хоть что-то, прежде чем погибнуть».
В этот момент к ней пришла идея, и Зелма невольно улыбнулась, в то время как её рука отворачивала штурвал в сторону, чтобы уйти от лазерных лучей, выпущенных противниками, которые вдруг оказались опасно близко от неё.
«Но я не погибну. И мало того, спасу Александра Васильевича, всех военных и сталков. А заодно докажу Фоксу, что любой план можно провалить, каким бы безукоризненным тот ни был».
Выбрав взглядом на голоэкране самый близкий к ней истребитель, Зелма повернула машину точно на него и прибавила ускорение.
«Если им нужна не я, а Миронов, то сейчас меня будут опасаться. А значит, я смогу диктовать им свои условия боя».
Противник, судя по всему, увидел на радаре приближение «цели» и разгадал её намерения — стал уводить кораблик прочь с помощью какой-то фигуры высшего пилотажа. Зелма чертыхнулась, включила варп и пристроилась следом, выжимая из машины максимум.
При этом разведчица понимала, что, если она повредит носовой блок своего варп-двигателя, то её возможное фактическое ускорение упадёт в двадцать раз и её собственный план точно сорвётся. Повреждение чужого кормового просто заставит отключиться и носовой — эта участь настигнет врага, но и только; больше результатов не будет. Выходит, надо…
В последний момент перед столкновением Зелма подала машину в сторону. По корме противника чиркнул не нос истребителя, а крыло. Соприкоснулись энергощиты — и прорвались: Видевская угодила врагу по боковой поверхности сопла анни-двигателя.
Ещё один рискованный вираж — и ребро крыла отломало противнику стабилизаторы. Напоследок ударив его в борт, Зелма с удовлетворением заметила, что врага начинает уводить вбок и вниз — в направлении планеты.
Один сделан. Осталось ещё с десяток.
Тем временем щиты восстановились. Зелма развернула машину навстречу другим… и на миг ужаснулась, увидев то, что устремилось прямо к ней.
Дистанция поражения бортовыми лазерами составляла в вакууме примерно полсотни километров, а бой шёл уже на меньших расстояниях. К тому же, никто не отменял и автокорректировку прицела, позволяющую поражать цель лучом непрерывно в течение какого-то времени.
Враги успели перестроиться, расположившись в параллельных горизонтальных плоскостях, и их лазерные лучи сошлись в двух точках — на крыльях истребителя Зелмы.
Щиты не выдержали. Голодисплей бортового компьютера стал из синеватого красноватым, высветились данные о повреждениях. Неожиданных — и необратимых.
Испуг прошёл, осталась лишь злость.
«Они отрезали мне крылья! — Зелма стиснула зубы и направила машину в новый отчаянный таран. — Пусть теперь ответят за это. И я постараюсь наказать их вдвойне…»
Строй вражеских машин, располагавшихся друг «над» другом, распался. Истребители свернули какой куда, но всем от Зелмы уйти не удалось.
Разведчица вдруг рванула штурвал от себя и влетела носом снизу в чью-то корму. От удара, немного смягчённого щитами, лязгнули зубы и на миг потемнело в глазах. А вражеский истребитель закувыркался от полученного импульса по направлению к планете.
В эти же мгновения палец Зелмы зажал гашетку ракетомёта, расстреливая оставшийся боезапас. Самонаводящиеся ракеты вылетели из пусковых установок на нижней плоскости машины и устремились к противнику.
Автоматика истребителей мятежников, естественно, среагировала на атаку и заставила бортовые орудийные системы выстрелить в ответ. Но расстояние между машинами успело увеличиться всего лишь до нескольких километров, а ракеты двигались с гиперзвуковой скоростью. Свою роль сыграло и время реакции пусковых установок — от команды до самого выстрела, — незначительное, но, тем не менее, реальное.