* * *
Лес (6 километров к северо-северо-западу от Сталочной), 13:39.
Подполковник Миронов выключил комм и переступил через торчащий из-под снега корень.
Отряд снова шёл дальше, прочь от деревни, в леса, где можно будет раствориться и враги замучаются там всех искать и добивать. Тем более, что лейтенанта и ещё нескольких бойцов Миронов отправил с детьми и Ишей на север: благодаря экзоскелету брони военные могли, неся маленьких сталков или женщину на спине или на плечах, бежать вперёд на хорошей скорости. Километров на десять оторваться — и никто уже не догонит. А тем временем…
Подполковник посмотрел вверх, в тёмное небо, кажущееся почти чёрным на вид сквозь светофильтрующий щиток, который Миронов надвинул полностью. «От сорока до шестидесяти часов, — промелькнула мысль. — Если наши корабли прибудут сюда раньше, чем подкрепление мятежников, которое те наверняка вызвали, то мы победим. Главное — выжить…»
Шансы отряда поднимало не только это.
Так как после временного пленения вражеского отряда у федералов оказались двадцать пять «лишних» плазмеров (хотя, как известно, оружие никогда лишним не бывает), а солдатам было не очень удобно с ними управляться, Миронов наконец-то распорядился выдать ружья и местным — велкам и юношам. Омелю и сталочкам пришлось остаться с бластерами, самопалами и мачетами.
А ещё в это время два отделения «камикадзе» оттянули тридцать из шестидесяти пяти остававшихся в живых боевиков к реке и оторвалось от них, создав иллюзию того, что федералы перешли на другой берег. А остальных врагов, по сообщениям Омеля, которого Лас пока на всякий случай вёл за руку, в радиусе двух километров-врестей не наблюдалось.
«Что не мешает им следовать за нами на большем расстоянии, — хмыкнул мысленно Миронов. — Те, что направились поначалу на восток по южному берегу, как сообщил агент, уже где-то в четырёх километрах на северо-восток от остатков деревни… Жаль, что другого «разведчика» обнаружили и убили, — так бы знал и где все другие… Не прощу этого им. Как и всего остального. Ведь на том берегу уже никто не отвечает на вызовы. Нас осталось всего полсотни… Эх, вот бы знать, где собирается сесть Зелма?..»
Подполковник снова посмотрел на небо — и увидел в вышине крохотную светлую точку, медленно снижающуюся к лесу на северо-востоке. Торопливо включил голосовой командой ультраоптику шлема и понял, что ему не показалось.
Что-то действительно спускалось к поверхности Сталкерры. Судя по всему, тот самый истребитель. Но свечение, сопровождавшее объект, говорило о том, что с ним явно что-то не в порядке. Либо двигатель работает на пределе и исправить это прямо сейчас нельзя, либо снижение сквозь атмосферу было слишком быстрым — и это светилась разогретая до тысяч градусов обшивка в отсутствие энергощитов…
Сердце Миронова легонько сжалось. «Что с ней случилось?..» — подумалось с тревогой.
Краем глаза он заметил ещё какой-то малюсенький огонёк и на ходу, чуть сбавив шаг, повернул голову.
Так и есть — кто-то снижался в лес и на северо-западе.
Миронов в удивлении повернулся вокруг себя и заметил ещё четыре яркие точки, которые были так похожи на падающие звёзды, только спускались к горизонту чуть быстрее спутника-шпиона.
«Вот так и поверишь в какой-нибудь мифический Звездопад», — подумал подполковник и обратился через внешний динамик к шагавшему рядом и притормозившему вместе с ним Нурсу:
— Омель может определить, где находится Зелма? Расстояние можно плюс-минус в разумных пределах, а вот сторону надо знать точно…
Велк включил свой вредомер, прислушался к негромкому постукиванию прибора, выключил его и пробормотал по-русски:
— Так, здесь чуть меньше одного вреда — микрорентген шестьдесят… Значит, возможно…
Он подозвал Омеля. Тот выхватил руку из ладони Ласа и, стеснительно прикрывая разбитое лицо, подошёл к велку.
Они шёпотом о чём-то переговорили — Миронов не стал специально прислушиваться. Вскоре Нурс кивнул, отпустил подростка, вернулся к подполковнику и доложил:
— Зелма снижается на северо-востоке. До предполагаемого места посадки километра три… может, и больше. Остальные — это мятежники; скорее всего, у них тоже какие-то повреждения. Отвечаю на ваш невысказанный вопрос: кое-какие сведения о военной технике я вычитал в Сети с коммуникатора, пока жил в лесу один. До самого близкого из вражеских истребителей — того, что на северо-западе, — будет километра четыре; другие — ещё дальше.
— Хорошо. Идём к Зелме, — кивнул Миронов и по общему каналу отдал приказ повернуть на северо-восток.
Это относилось и к убежавшему вперёд отряду с детьми и женой Нурса: тем особенно надо было оказаться как можно дальше от врагов.
Но двум отделениям, которые завели мятежников на другой берег, подполковник приказал следовать к ближайшему месту посадки одного из истребителей — в паре километров к западу от остатков деревни. А при этом — избегать любых стычек с врагами, а если те появятся в пункте назначения, отойти на безопасное расстояние с включённой маскировкой.
«Я иду к тебе, Зелма, — подумал Миронов, невольно прибавив шагу. — Я знаю, что ты не хотела никого предавать. И спасибо тебе, что вырвалась. Вместе мы сможем разработать план, который обязательно приведёт нас к победе. Ведь не зря же ты эти пять истребителей сбила…»
Отряд шёл на северо-восток, не теряя бдительности. Ведь враг вполне мог оказаться и совсем рядом.
* * *
Лес (7,3 километра к северо-северо-востоку от Сталочной), 13:40.
Энергощиты были полностью разряжены в ходе боя, поэтому удары о деревья при посадке ничем не смягчались. Зелма сидела, сжавшись в пилотском кресле, и со стиснутыми зубами, чтобы не откусить себе язык, ждала, пока летящий с выключенным только что двигателем истребитель погасит скорость.
Когда машина брюхом сшибала верхушки не тронутых ранее человеком деревьев, это было ещё ничего — лишь лёгкие толчки снизу от каждого удара. Но истребитель постепенно спустился ниже и теперь каждую секунду сшибал по десятку старых стволов, в то время как разведчицу мотало и трясло под ремнём безопасности, словно шарик на ниточке внутри коробки, которую трясут.
Через несколько секунд удары стали замедляться, стали более ритмичными, и Зелма уже просто вздрагивала им в такт, ожидая, пока всё это закончится.
Ещё десяток разбитых в щепки и поваленных деревьев… предпоследний, самый мощный, удар, так рванувший по инерции Зелму вперёд, что едва не порвался ремень… и последний — падение на снег…
И всё прекратилось. Наступила полная, звенящая тишина, какая была в отсеке заключения на базе мятежников, когда Зелма только очнулась.
Разведчица протянула руку к голоэкрану и несколькими движениями отключила бортовой компьютер, в беззвучной истерике вопящий о критических повреждениях и неисправностях. Изображение мигнуло и исчезло.
Зелма отстегнула ремень, взяла в одну руку плазмер, а другой потянула вверх скобу фонаря кабины. Внутрь ворвался морозный воздух, и Зелма вдохнула его полной грудью, подчиняясь какому-то мимолётному внутреннему желанию. А затем взялась за скобу снизу и со всей силы толкнула её вверх.
Панель откинулась назад, но замерла на полпути. В это время Зелма уже встала, втянув воздух сквозь зубы от ощущений в ноющем от тряски и ударов теле, и придержала крышу кабины рукой. Встала на кресло, упёрлась кулаком с зажатым стволом плазмера в край кабины, поставила туда ногу и вылезла наружу. Скатилась по обшивке на крыло, спрыгнула на снег и вгляделась в окружающий её тёмно-фиолетовый мрак, оттенённый холодным светом короны местного солнца.
Пока истребитель снижался в плотных слоях атмосферы, Зелма успела прикинуть, куда мог пойти Миронов, и направить в нужную сторону своё полууправляемое падение.
Со вчерашней атаки прошло достаточно времени, чтобы убежать подальше в лес и там спрятаться, но подполковник этого явно не делал. Вероятно, после обстрела базы выжило достаточно много бойцов, и лучшим решением в такой ситуации было отправиться в Сталочную — тем более, что оттуда к моменту их прибытия уже убрался первый вражеский десант с группой «повстанцев». В деревне (точнее, в том, что от неё осталось) военные провели ночь, а вот ранняя утренняя высадка мятежников могла застать отряд врасплох.