Корабли Федерации прибыли на Сталкерру не девятого числа, как изначально предполагал Миронов, а только пятнадцатого. После того как экипажи судов мятежников объявили о своей сдаче в плен, военным вместе с ними пришлось сбросить относительную скорость до досветовой и сделать то, что полагалось по инструкции в такой ситуации. С помощью абордажных модулей удалось переместить большую часть пленников в грузовые отсеки крейсеров, создав там необходимый минимум удобств, и отправить часть команды на взятые корабли, чтобы вместе с экипажами отбуксировать в ближайшую систему, полностью оккупированную оборонным ведомством. Там они сгрузили захваченную часть мятежников и взяли на борт грузы гуманитарной помощи и побольше людей, чтобы снова отправиться к Сталкерре.
После их прибытия сталкам и военным стало проще заново обустраиваться на планете. Базу в горах было решено пока не восстанавливать, а устроить вместо неё временный палаточный лагерь на южном берегу Сталки. Это же постигло и уничтоженную деревню. Теперь выжившие сталки, которые в полном составе вернулись двенадцатого числа на десантном модуле на планету, тоже жили в палатках, и это было многим лучше, чем спать, зарывшись в снег, и трястись по ночам в темноте от холода.
Реактор экологов каким-то чудом уцелел во время недавней свистопляски с плазмерами и истребителями, и к нему были подключены и «база», и «деревня». В палатках стояли новые обогреватели и светили новые лампочки, а сталки как раз осваивали свои первые коммуникаторы и решали, когда им начать заново отстраивать Сталочную в прежнем, деревянном виде.
О происходящем в глубине Федерации было известно мало — и в основном на уровне слухов и досужих чатов в межпланетной Сети. В СМИ что-то вякнули по поводу замеченных движущихся к окраинной системе колонн кораблей, но после нескольких дней недоумённого молчания пресс-центра Минобороны на Миракле тему закрыли.
А о выживших боевиках — как тех, кто изначально остался на местной луне, так и отловленных по одному в лесах и доставленных к остальным на десантном модуле, — было известно только то, что скоро к Сталкерре прибудет специальный борт и увезёт их куда-то за много светолет отсюда.
Хотя в принципе всем было фиолетово насчёт того, что будет с побеждёнными врагами. Более важная проблема находилась сейчас здесь, на Сталкерре, и заключалась в налаживании жизни — как можно ближе к тому виду, как всё было до нападения.
— …Что слышно по линии разведки? — спросила Зелма.
— Кое-что в общих чертах…
Миронов посмотрел на голоэкран компьютера, где, судя по всему, высветились какие-то данные. Зелма могла бы со своего места их прочитать с помощью одной из разведывательных методик, но не стала этого делать. «Теперь меня со всем этим ничего не связывает, — напомнила она себе. — А значит, пора научиться жить просто так, не пользуясь этими знаниями, столь же полезными, сколь и… опасными».
— Хорошо, что удалось подключиться к серверу, который так и остался внутри той горы, а то бы все данные, сохранённые по протоколу «Омега», канули в небытие бессмысленным набором знаков… — пробормотал подполковник про себя, одновременно пробегая глазами строчки, а затем вновь повернулся к Зелме. — В общем, говорят мало и неохотно, но что-то узнать удалось. Фокс-старший всё ещё под следствием, ему грозит пожизненный срок на какой-нибудь отдалённой планетке. Младшего продолжают искать, но и ежу понятно, что не найдут уже никогда. Все остальные сотрудничают с военной прокуратурой и безопасностью, но думаю, что минимум пятёрка всем светит однозначно. А тем двоим «экологам» (кстати, Каспер пока под наблюдением врачей — приращивает протез) — намного больше. Но всё же не настолько, как тому, кто всё это первым придумал… Не жалеешь, что ушла из разведки? — вдруг сменил тему Миронов.
— Нет, — качнула головой Зелма. Рапорт «по собственному желанию» она представила подполковнику ещё восьмого числа, и тот лишь коротко вздохнул, прежде чем поставить свою подпись на голограмме. — Мне надоели заговоры, тайны, расследования… перестрелки, бегства… смерти… Хочется просто нормально работать — и не бояться за свою жизнь и за тех, кто… дорог мне.
— Ну, должность федерального наблюдателя тоже ничего себе работёнка, — усмехнулся Миронов. — Программы развития, общение с руководством из высших чиновников сектора, обучение местных… В Экокорпусе сейчас происходит серьёзная перестановка кадров — да что там, сам начальник департамента сектора Линдстрём уходит в отставку, — поэтому в ближайшие месяца два новую экологическую миссию можно не ждать… А меня, скорее всего, ждёт повышение, — перешёл он на заговорщический шёпот. — Фокса-старшего скинули, и его место пока вакантно. Сейчас там сидит какой-то «и.о.», но мне по секрету намекнули, что это кресло, если ничего не случится, скоро достанется мне. И звание обещают подогнать подходящее, так что ты, Зелма, сейчас разговариваешь с без пары месяцев генералом Мироновым!
Внезапно улыбка пропала с его лица, и он опустил взгляд в гладкую поверхность стола.
— Зелма… я уже давно… точнее, недели две — ещё с луны — думал кое над чем…
На лице теперь уже бывшей разведчицы впервые за годы отразилось неподдельное недоумение.
— В общем, что бы ты сказала… если… мы бы… с тобой…
Миронов смущённо замолчал, видимо, не зная, в какие слова облечь свои мысли.
Но Зелма поняла, что он имеет в виду, и так. «Всё же кое-что от капитана специальной разведки во мне останется навсегда», — подумала она и ответила:
— Нет, товарищ подполковник. Не сейчас… я ещё не отошла от гибели Матвея. Пожалуйста, поймите меня правильно… я пока не готова к такому варианту событий. Может, через год, два… но не сегодня.
— Понимаю, — быстро сказал Миронов и опять повернулся к голодисплею компьютера.
На несколько секунд в палатке настала тишина. Разговаривать неожиданно стало не о чем и незачем, как будто что-то подошло в этот момент к своему концу.
— Ладно, я пойду тогда, — сказала Зелма, поднялась со стула и направилась к выходу.
Миронов встал, чтобы её проводить.
— Удачи в работе, — пожелал он, откидывая в сторону полог палатки.
— Спасибо. И вам тоже, — ответила Зелма и вышла наружу.
Холодный ветер, в котором, однако, уже чувствовалось что-то предвесеннее, обдул её непокрытую голову, но под тёплую куртку, надетую Видевской взамен сданного вместе с удостоверением капитана разведки серебристого комбинезона, пробраться не смог.
Зелма окинула взглядом палатки по обоим берегам реки, вдохнула полной грудью воздух Сталкерры — и побежала.
В четыре прыжка перемахнула покрытую льдом Сталку — специально в стороне от перекинутого через реку мостика — и повернула направо, к тому месту, где раньше располагался лагерь экологов, а теперь одиноко стоял реактор со множеством подключённых к нему проводов и лежали в земле останки Матвея, Астрид и всех погибших при налёте на деревню сталков.
Зелма остановилась перед одним из простых деревянных надгробий, на котором голопроектор высвечивал изображение улыбающегося лидера группы экологов с датами жизни. Матвей был на голограмме как живой, и Видевская с трудом удержалась от того, чтобы заговорить с ним.
Она постояла молча несколько минут, затем подняла глаза к небу, которое проявляло в этот день особенно необычное буйство красок.
Мёртвых не вернуть, подумала бывшая разведчица, а ныне просто федеральный наблюдатель. Но почему-то, когда умирает кто-то другой, ты сам продолжаешь жить. Значит, надо жить так, чтобы умершим не было за тебя стыдно.
И она, Зелма, будет дальше жить именно так. И первым же делом направится в свою палатку в «деревне» и проведёт какое-нибудь занятие с местными.
Она была уверена, что Матвей бы это одобрил.
КОНЕЦ