Остальные — кто по одному, как, например, велк Круз и Плющ, кто в парах, как Лас и Ксюня, — направились следом.
Никто не знал, чем именно кончится эта охота, но все верили, что всё будет благополучно. Хотя как знать… как знать…
— Ты точно не боишься? — шёпотом спросил Лас у Ксюни, когда отряд углубился в лес на сотню сагней и стал забирать чуть к востоку.
— Ну… если честно, страшновато немного, — призналась сталочка и погладила рукой новенькие ножны с клинком, недавно изготовленным в деревенской мастерской под руководством Зелмы. — Всё-таки первая охота в жизни… А так… чего мне бояться? Мут же меня тогда послушался; послушается и теперь…
— Ну, дай Первосталк, — сказал Лас и перешагнул через прикрытую травой лужу грязи.
Пока всё шло как обычно. Можно было не волноваться…
Но только пока.
* * *
Лес (2 километра к северо-северо-востоку от Сталочной), в это же время.
Матвей прислушался к негромкому треску дозиметра, встроенного в браслет, и провёл шлангом перед собой, разбрызгивая по оставшейся с осени гнилой траве состав для дезактивации.
Остальные члены группы занимались тем же, рассредоточившись по довольно обширному участку местности — отчасти для увеличения эффективности работы (вон, Зелма с помощниками сколько времени обломки искали — а всё потому, что постоянно вместе держались…), отчасти для того, чтобы просто не общаться друг с другом. Это давало эффект: работа не давала вспыхивать новым возможным конфликтам, заставляя сосредотачиваться на текущей задаче.
Но отвлечься от мыслей не получалось. Матвей раз за разом возвращался мысленно к сложившейся в коллективе ситуации и лишь качал головой, глядя на фонтанчик прозрачной липкой жидкости, распыляемой из шланга.
Он сдуру, как ему теперь казалось, наплевал на вероятные последствия и продолжил встречаться с Зелмой, объясняя свои отлучки перепроверкой данных, предоставленных разведчицей. Но после пятого раза это звучало неубедительно даже в контексте того, что лес, мол, большой и обойти его быстро невозможно. Астрид только презрительно поджимала губы, как будто говоря: «Понятно всё с тобой», — и это так бесило Матвея, что он крепко сжимал зубы и отворачивался, чтобы не видеть лица достававшей его европейки. Другие хранили молчаливый нейтралитет, не обсуждая противостояние неформального лидера группы и специалиста по радиационному загрязнению — по крайней мере, в присутствии Туманова, которому очень хотелось верить, что о нём не говорят и за глаза. Но особой уверенности в этом не было, что давало дополнительный повод для тяжёлых раздумий.
«М-да, нелегко на самом деле сохранять решительность, когда не можешь быстро справиться с проблемой. Особенно если та не связана с работой, — подумал Матвей. — Хотя Зелма, безусловно, сделала правильный шаг, заставив меня выбрать между возможностью жить по своим правилам и подчинением, пускай и неформальным, этой вредине. Никто не вправе мне указывать, с кем мне встречаться, а с кем нет, кого любить и кого ненавидеть. В конце концов, согласно существующим правовым документам, я имею право на неприкосновенность частной жизни и личную тайну! А Астрид по происхождению европейка, а они там когда-то давным-давно помешались на правах человека… особенно женщины… м-да… Ладно, пусть она пытается вывести меня из себя; я не стану поддаваться на её провокации и подлянки. Пускай знает, что у меня тоже есть гордость…»
«Холодная война» между Тумановым и Линдстрём не ограничилась одним перевёрнутым контейнером с дезактивационным составом. Однажды Матвей проснулся с измазанным зубной пастой лицом; в другой раз он целый день не мог найти свой коммуникатор; ещё когда-то он вдруг очнулся ночью и обнаружил, что его пальцы погружены в стакан с водой, а у него самого есть максимум полминуты, чтобы добежать до туалета.
Эколог скрипел зубами, вспоминая обо всём этом. Ничего, он всё выдержит… Надо просто стать выше всех проблем, и рано или поздно они перестанут восприниматься как что-то личное.
По крайней мере, в данный момент Матвей в это верил.
* * *
Деревня Сталочная, в это же время.
— Привет. Есть новости? — без лишних предисловий спросил Нурс, заходя без стука в дом, где жила Зелма….
…и увидел дуло нацеленного на него бластера разведчицы. На всякий случай замер на месте. Даже дыхание задержал.
Зелма опустила оружие — красивый серый пистолетик с толстым стволом и кнопкой вместо спускового крючка, вытерла лоб и покачала головой.
— Нурс, ты меня когда-нибудь доведёшь… Не входи без приглашения в дом офицера разведки. Ведь знаешь же, что, во-первых, у меня при себе оружие, а во-вторых, имеются отточенные за годы службы рефлексы. Когда-нибудь пристрелю тебя, и поминай как звали…
— Извини, привычка, — ответил велк, подошёл к столу, за которым сидела разведчица в своём серебристом комбинезоне, и сел рядом.
Зелма в это время просматривала какой-то текстовый файл, управляя компьютером «Би-202» с комма на левом запястье. Нурс знал, что это образовательная программа, которую на Сталкерру прислали из Федерации в пятидесятый день зимы, незадолго до потепления. Сейчас разведчица и «министр образования» Сталочной велк Ыйим понемногу начинали претворять её в жизнь. По утрам Ыйим вёл уроки у детей и подростков в своём доме, обучая их счёту, письму и — с недавних пор — ещё нескольким предметам согласно адаптированной для сталков программе, а во второй половине дня Зелма у себя занималась тем же самым — но в отношении взрослого населения деревни, объясняя сталкерам и их жёнам основы физики, химии, биологии, информатики. На всех жителей в предоставленном ей жилище места не было, поэтому её лекции дублировал Нурс, собирая оставшихся в доме Совета, на что с трудом удалось выбить разрешение у остальных велков.
Сегодня по случаю охоты послеобеденные занятия пришлось отменить, чему оба «дополнительных преподавателя» были только рады. Ведь не могут люди, для которых теорема Пифагора в течение столетий была вершиной научных знаний, сходу вникнуть в то, что Федерация в эти самые столетия исследовала, разрабатывала, систематизировала. Поэтому приходилось объяснять всё по сто раз, придумывать, как донести сведения понятным этим людям языком, на доступных примерах. Всё это психологически выматывало, но Зелма держалась невозмутимо и проявляла своё обычное терпение: уж на что, а на это её психики пока хватало. В конце концов, федеральному наблюдателю при таких обстоятельствах и надо учить людей жизни в новых условиях, пока ситуация полностью не стабилизируется и образование сталков (как и власть, и всё остальное) не перейдёт под контроль Федерации.
«Долго же мне тянуть эту лямку, — подумала Зелма, изучая список следующих по программе тем по основным предметам. — Ничего, я знала, на что подписывалась…»
Она и Нурс свободно говорили между собой по-русски: у велка когда-то было много времени, чтобы выучить родной язык разведчицы. Больше никто в деревне земных языков не знал. Кроме Ласа, Ксюни и Плюща, которые под присмотром Зелмы втайне от всех с недавнего времени изучали русский и английский языки в перерывах между тренировками — пока на уровне детсада, но ускоренными темпами, и они уже кое-как умели объясняться. На их вопросы о том, почему учат языки только они, а не вся деревня, Зелма отвечала, что по программе федеральная лингвистика стоит далеко впереди, так что ещё не время; к тому же, просто нет необходимости: сталки практически не контактировали с экологами. На этом настояла сама разведчица. «Так будет правильнее», — считала она.
— …Так есть новости или как? — повторил Нурс свой вопрос, оторвав Зелму от мыслей.
«Пора уходить на гражданку. Нервы уже почти как у обычного человека стали…» — подумала Валевская и ответила: