Оба думали, что обрели свободу — если не от рамок, которые ставила для них жизнь, то хотя бы от тех условностей, которые казались им незыблемыми И теперь желали воспользоваться обретённой свободой. Сполна. Чтобы на всю жизнь хватило и ещё осталось.
Они обняли друг друга, чтобы не потерять равновесие, когда от осознания собственной свободы у них закружилась голова, и не отрывались друг от друга, пока в их лёгких ещё оставался воздух. Потом оторвались и, глядя друг на друга с новым, мощным и неописуемым, ощущением, вдыхали полной грудью свежий не то зимний, не то уже весенний воздух, не зная, что сказать, но чувствуя, что говорить ничего не нужно. По крайней мере, какое-то время.
Когда их дыхание более-менее выровнялось, Лина сказала Омелю, всё ещё ошарашенному тем, что только что случилось, и не знавшему, что произойдёт дальше:
— Пошли в лес. У западной окраины деревни. Продолжим там.
— Продолжим?.. — переспросил Омель, но сталочка уже увлекала его в нужную сторону, туда, где их точно никто увидеть не мог.
Омель расслабился, закрыл глаза и отдался на волю событий. В конце концов, они ему очень даже нравились…
Часть 3. Воздействие: 2. Ксюня в лесу
Лес (3 километра к северо-северо-востоку от Сталочной), немного позже.
— Эй, ты чего такой грустный? — негромко спросил Лас у Плюща, хлопнув того по плечу и поравнявшись с ним; Ксюня осталась в паре сагней позади, под присмотром велка Круза и ещё пары сталкеров.
— А что, так заметно?
— Да вообще… Ты так из-за Лины?
— Угу… Ты знаешь, я никогда раньше не задумывался о том, что мне может быть нужно измениться самому, чтобы… меня понимали другие. Лина… не такая, как мне казалось. Я словно хотел, чтобы она была такой же, как я, при этом упуская из виду, что ей могло этого не хотеться. Пожалуй, это была третья ошибка, которую я допустил в своей жизни — после той охоты, когда я и мута не смог убить, и Крузу в глаз заехал…
— Не думай, что ты такой безупречный. Ведь не предсказал же ты это странное потепление…
— Да меня об этом даже не спрашивали! — громким шёпотом возмутился Плющ. — Хотя да, я как-то вообще этого не почувствовал… Но у меня просто не было времени об этом задуматься! Еда, тренировки, сон — и так по кругу… Я думал только о том, чтобы восстановиться после болезни, а не о какой-то там погоде…
— Да ладно, я ничего такого в виду не имею… — поспешно пробормотал Лас. — Просто пойми, что мы все не… эти, как их…
— Не идеальные, — вздохнул Плющ. — Да, это так. Но, может, это и хорошо. Мы хотя бы можем признавать свои ошибки и, если это возможно, исправлять их…
— Эй, чего разорались? — шёпотом поинтересовался велк Зор, но его, как всегда, все отчётливо услышали. — Не знаете, что ли, что муты могут быть рядом? А слух у них лишь немногим хуже, чем нюх… Кстати о мутах: Лас, можешь, пожалуйста, применить своё «дальновидение»?
— Постараюсь, — ответил Лас, остановился, зажмурился и напрягся.
Обычно этого было достаточно, чтобы, так сказать, «пробить порог» и вызвать секундное «прозрение». Но когда юноша на этот раз попробовал активировать свою сверхспособность, то не ощутил привычного «взрыва изнутри», а когда открыл глаза, увидел всё тот же лес, окружавший его и отряд. Подумал: «Что за Первосталк?..» — и мысленно напрягся снова. Ничего. И опять.
«Дальновидение» не включилось.
Так, конечно, могло случиться, но Лас в последние год-полтора научился добиваться «включения» умения практически в каждом случае. Почему же сейчас у него этого не получилось сделать, он не знал. И это расстроило его ещё сильнее, чем осознание собственной неудачи. Ведь всегда лучше знать причину, по которой что-либо не удаётся, чтобы знать, как это можно исправить. Лас же такой возможности не имел.
Молодой сталкер вздохнул, покачал головой и смущённо проговорил (он до этого не подводил охотников со своей способностью):
— Извините, велк, у меня что-то не получается…
— Ничего, Лас, не беспокойся… — быстро ответил Зор, достал из кармана тихонько постукивавший вредомер и замерил уровень радиации. — Кажется, здесь уже побывали экологи: прибор показывает не более полувреда, хотя раньше, помню, здесь было не менее одного… Ладно, пошли дальше. Всем молчать и быть вдвойне осторожными: мы должны заметить мутов первыми! Да и мало ли, как на них подействует запах этой жидкости…
Велк снял пальцем со ствола ближайшего дерева подсыхавшую и отливавшую серебром полупрозрачную капельку, растёр её, лизнул, поморщился, сплюнул и вытер руку о штаны.
— И зачем такой гадостью всё здесь опрыскивать?.. — недовольно буркнул он и махнул всем рукой: мол, пошли.
Отряд двинулся дальше.
Все были так же настроены на успех, но неудача Ласа поколебала их уверенность в этом, и охотники чуть приуныли. Велк Зор старался делать вид, что ничего страшного не произошло (а так отчасти и было), но вернуть общий боевой дух к изначальному уровню у него не выходило.
А Лас шёл с группой вперёд и думал о том, к каким последствиям могло привести случившееся. Ксюня шла рядом с ним, то и дело посматривая на него, но понять, о чём он размышляет, не могла. Ласу казалось, что так даже лучше. Выражаясь языком Зелмы, он не хотел «накаркать беду».
Но он также осознавал, что если беда пожелает прийти, то она настанет в любом случае и повлиять на это будет уже нельзя. Однако юноше очень не хотелось, чтобы на первой охоте его девушки произошло что-либо нехорошее. В том числе и с ним, и с самой Ксюней.
* * *
Вскоре отряд забрал ещё чуть к востоку: по статистике этой зимы, именно там охотники добывали больше всего мутов. Велк Зор знал, куда вести остальных, и ему доверяли, как по-настоящему первому сталкеру на деревне.
На жёлтой полумёртвой траве, на стволах и ветках деревьев стали попадаться капельки дезактивирующей жидкости. Экологи прошли здесь сегодня, буквально полчаса или час назад, и, возможно, распугали всех мутов. Охотники чувствовали исходящее от их предводителя молчаливое раздражение и невольно проникались последним: неприятно, когда кто-либо, делая благо в одной области, причиняет вред в другой. Пусть даже это сделано не преднамеренно.
Ксюня не думала о том, что, может быть, сегодня придётся ходить по лесу с утра до самой ночи. Она была погружена в свои мысли по поводу сверхспособности, которую сталочка применяла всего один раз — и должна была снова использовать сегодня. И последствия её неудачи могли быть посерьёзнее, чем у Ласа.
«Что, если у меня не получится? — думала Ксюня, всё мрачнея, и в её душе начинал подниматься страх, который не беспокоил её ещё с начала осени. — Что, если тогда это была случайность: я придумала себе, что мут послушался моих мысленных приказов, а на самом деле это было не так? Хотя нет, я точно помню… А чего я так разволновалась-то? На меня неуспех Ласа с «дальновидением» так подействовал, что ли? Ну нет, это точно была случайность… Ладно, посмотрим, как там пойдёт. А если что, то я и мачет кидать теперь умею, да и остальные, наверное, меня защитят…»
Но былой уверенности в своей предстоящей удаче у неё уже не было.
Внезапно велк Зор остановился, и вслед за ним это же сделали все остальные. Когда командир отряда замечал какую-либо опасность (или хотя бы проверял наличие этой опасности), разумнее было поверить, что это правда, и делать то же, что и он. То есть — застыть на месте и напряжённо вслушиваться в звуки леса, с которыми смешивался едва слышный глухой стук вредомеров в карманах.
Вообще вредомеры, по опыту сталкеров, только помогали на охоте. Муты, уловив чужеродный звук на грани слышимости, теряли ощутимую часть своей смелости и решительности, метались в растерянности, не знали, что делать, когда на нервы действует непонятный шумок. И раз за разом охотники возвращались в деревню с добычей.