Выполняю разворот, а сам с нарастающей тревогой жду разрыва своих бомб. Почему так долго они падают? Ага! Две яркие вспышки освещают еще один ряд цистерн. Но вместо бушующего пламени чуть теплится вялый голубоватый огонек, нехотя лижет светлые бока огромных емкостей. Неужели сейчас погаснет эта блуждающая искорка?
И тут рвануло! В небо поднялся огненный факел. Пламя побежало по оврагу, захлестывая, заливая его нестерпимым сиянием. В глазах рябит, прыгают какие-то разноцветные точки, но я с трудом отрываю взгляд от этого феерического зрелища, догоняю машину командира и пристраиваюсь в пеленг. Иван Семенович улыбается, подняв вверх большой палец.
За линией фронта снизились до бреющего, на малой высоте пришли на свой аэродром, дружно вместе с истребителями сопровождения выполнили крутую горку и парами выполнили посадку. Бывший бензосклад горел долго. Вылетая на выполнение заданий в район Морозовска, мы больше недели наблюдали отблески пожара и даже на большой высоте ощущали запах гари.
...Одиночные экипажи и мелкие группы бомбардировщиков продолжали наносить врагу большие потери. Но во второй половине июля выполнять такие вылеты стало все труднее - немецкое командование продолжало подтягивать к Дону свою авиацию. Теперь все чаще и чаще мы встречали яростное противодействие истребительной авиации противника. Численное превосходство почти всегда оставалось на его стороне. И каждый вылет нашей авиационной группы особого назначения сопровождался ожесточенными боями в воздухе.
Необходимо было что-то предпринять, чтобы изменить, улучшить условия для боевой работы нашей авиации.
...В ночь на 16 июля поспать почти не удалось: эшелон за эшелоном над нашими головами шли к Сталинграду вражеские бомбардировщики, непрестанно гремели залпы зенитной артиллерии. Утром пришлось более часа собирать на аэродроме осколки зенитных снарядов. Расстроенные скверно проведенной ночью, мы как-то вяло реагировали на ясное и тихое утро.
В столовой нас бурно приветствовали истребители, которые в связи с постоянным дежурством в кабинах самолетов были освобождены от уборки аэродрома. По этому поводу они всегда отпускали в наш адрес множество безобидных шуток. Спрашивали, например, не забросали ли мы осколками пару или тройку истребителей. Мы в свою очередь требовали от "мироедов " вознаграждения за сверхурочные работы.
Встречи с истребителями братского полка на земле и в воздухе доставляли всем большую радость. Мы искренне любили наших боевых друзей, знали их не только в лицо или по имени, но и по "почерку" в небе. Понятно, вволю пошутить удавалось редко. Чаще нас сводили вместе обстоятельства куда более серьезные, чем завтрак, обод или ужин. Ежедневно мы вместе поднимались в воз дух и решали общие боевые задачи. И если даже в тех тяжелейших условиях нам сопутствовал успех, то этому в немалой степени способствовала испытанная, закаленная в огне фронтовая дружба.
Завтрак прошел весело. С хорошим настроением легче идти в бой, лучше воюется. Из столовой выходили плотной шумной гурьбой, а потом веером растекались по самолетным стоянкам. Наш экипаж тоже занялся подготовкой машины к очередному вылету. Знакомое дело, привычный ритм. Так, с небольшими вариациями, было каждый день. Затем - сигнал сбора на постановку боевой задачи.
Быстро собрались в большую штабную палатку. Иван Семенович был чем-то явно расстроен, хотя и пытался это скрыть. И боевую задачу он ставил непривычно медленно, словно бы с трудом подбирая слова.
А задание заключалось в следующем: нанести всеми силами полка бомбовый удар по аэродрому противника в районе Миллерово, где, по данным разведки, было сосредоточено около двухсот вражеских самолетов. Бомбить предстояло с горизонтального полета, как принято для площадных целей. Боевой порядок определялся количеством исправных машин. Всего их насчитывалось пятнадцать, значит, три пятерки. Особенность полета, на которую командир обратил внимание, состояла в том, что истребители не могли нас сопровождать, так как цель находилась почти в трехстах километрах от линии фронта. Им просто бы не хватило бензина для возвращения на свой аэродром. Единственное, чем могли помочь нам истребители, - это встретить на обратном пути, километров за сто до подхода к линии фронта, и оттуда организовать сопровождение бомбардировщиков. Место и время встречи было согласовано с майором Клещевым.
Командир также обратил наше внимание на необходимость строгого соблюдения боевого порядка, четкого огневого взаимодействия между самолетами и пятерками. Сам Полбин вел первую группу бомбардировщиков. В его экипаже были штурман полка Герой Советского Союза Федор Фак и воздушный стрелок-радист Масюк - опытнейший воздушный снайпер, удостоенный многих правительственных наград.
Ведущим второй пятерки был капитан Ушаков. Я следовал у него правым ведомым. Справа от меня - самолет старшего лейтенанта Браушкина. И, наконец, замыкающую группу возглавлял командир второй эскадрильи старший лейтенант Белышев.
...Высота три тысячи метров. При перелете линии фронта нас обстреляла не очень точно вражеская зенитная артиллерия. И дальше бы так! Но не успели растаять в воздухе дымки разрывов, как на наш боевой порядок навалилась четверка Ме-109. Стрелки и штурманы были начеку. Навстречу истребителям противника брызнули смертоносные трассы. Два "мессера" тут же задымились и круто пошли к земле. Другая пара не решилась повторить атаку и вскоре исчезла из виду. А пятерки бомбардировщиков еще более подтянулись и продолжали полет уступом по высоте, с небольшим превышением каждой последующей группы над предыдущей. Это обеспечивало надежное прикрытие задней полусферы боевого порядка огнем тридцати крупнокалиберных пулеметов, направляемых твердыми руками опытных и бесстрашных бойцов. Пара "мессеров" уже проверила на себе точность их огня. Может быть, другие не рискнут испытывать свою судьбу?
Но через десять - двенадцать минут вокруг нас вился уже целый рой вражеских истребителей. Сначала они держались на почтительном удалении, словно высматривая слабые места для нанесения ударов, потом стали подходить все ближе и ближе. А такое слабое место у нас действительно было: мы не могли отражать атаки спереди сверху. Дело в том, что огневые точки штурманов и радистов обеспечивали обстрел только задней полусферы. У летчика же было отличное оружие для стрельбы вперед - крупнокалиберный пулемет Березина - БС и ШКАС. Но вести из них огонь можно было, лишь направляя на цель свой самолет, то есть при выполнении маневра одиночным самолетом. Однако вражеские летчики, лучше зная, по-видимому, мощь нашего бортового вооружения, чем возможности его использования, атаковали недостаточно решительно, огонь открывали с дальних дистанций и рано отваливали. Только этим можно объяснить, что нам удалось отразить еще до выхода на боевой курс более тридцати вражеских атак и не понести потерь.
Отбомбились мы отлично - бомбы точно накрыли цель. На самолетных стоянках заполыхали очаги пожаров. Уточнять потери врага в такой неблагоприятной воздушной обстановке было некогда, да и не следовало этого делать. Ведь результаты удара отчетливо зафиксировали наши фотоаппараты. Поэтому сразу же разворачиваемся на обратный курс.
Известно, что задача противовоздушной обороны - не допустить самолеты противника к охраняемым объектам, любой ценой сорвать его удары с воздуха. Нам удалось благополучно пробиться к цели, и это вселяло надежду на то, что обратный путь будет более легким, тем более что "пешки", освободившись от бомб и доброй половины горючего, сразу прибавили в скорости, стали более маневренными.
Но не тут-то было. При отходе от цели атаки вражеских истребителей стали более настойчивыми. Количество "мессершмиттов" росло. Если прежде они нападали парами и четверками, и главным образом с задней полусферы, то теперь около двух десятков вражеских истребителей одновременно наносили удары сверху и с флангов. В это время произошло самое страшное, что может случиться в бою, - у штурманов и воздушных стрелков кончились боеприпасы, задняя полусфера осталась практически неприкрытой. Мы вели почти непрерывный двухчасовой бой! А самолет имеет ограниченный боекомплект. И вот вместо потока огненных стрел к вражеским истребителям потянулись короткие редкие трассы. По мере ослабления нашего оборонительного огня наглели вражеские истребители, которые уже поняли, что происходит. Еще немного, и...