- Вот и хорошо, что встретились. Как говорится, на ловца и зверь бежит.
Не успел я сообразить, какое отношение эта охотничья присказка имеет ко мне, как генерал сам все разъяснил. Оказывается, в дивизию прибыла группа летчиков, ранее летавших на американских "бостонах". Надо было за полтора-два месяца полностью подготовить их к боевым действиям на Пе-2. Для этого всех новичков включили в одну эскадрилью.
- Между прочим, - заметил Сандалов, - вы, насколько мне помнится, летали на "бостонах" и лучше других знаете, что необходимо летчику для освоения более сложной машины. Ну, так как же порешим?
На его вопрос ответил Панков. Он сказал, что нет никакого смысла лишать меня отдыха, на который я наверняка уже настроился. Но комдив, словно не расслышав этой реплики, продолжал испытующе смотреть мне в глаза.
Было ясно, какого ответа ждет генерал. В шутливом тоне я сказал, что готов пожертвовать этой поездкой в тыл, если сразу после войны мне предоставят трехмесячный отпуск.
- Согласен, - рассмеялся генерал. - Мы ведь задолжали вам еще больше. Значит, отпуск - за мной. А теперь берите "бостонщиков" и делайте из них настоящих пикировщиков.
Сдал я в штаб все документы и вернулся в свою эскадрилью. На душе сразу стало как-то спокойнее: не надо перестраиваться на другой режим. Да и дело, судя по всему, мне поручалось нужное, интересное.
На следующий день всех летчиков 1-й эскадрильи перевели в другие подразделения. Со мной остались лишь два офицера, умеющих водить звенья, Сергей Носов и Петр Карпов. Они же должны были помогать мне в переучивании летного состава. Боевая эскадрилья снова, в который уже раз, превратилась в учебную.
Прибывшее пополнение оказалось полностью комсомольским. С подполковником Стасишиным - заместителем командира полка по политической части - стали думать, как лучше направить все помыслы молодежи на быстрейшее освоение новой техники. Решили на открытом партийном собрании обсудить задачи, связанные с переучиванием. Выступления коммунистов были проникнуты настоящей заботой о повышении боеготовности части. Каждый брал на себя конкретные обязательства.
После собрания заметно активизировались и пропаганда боевых традиций, и обмен боевым опытом. Коммунисты эскадрильи были расставлены таким образом, что вне поля зрения партийной организации не оставалось ни одного из прибывших авиаторов. Мы с Носовым и Карповым взяли шефство над летчиками, Аргунов, Студнев и Трембовецкий - над штурманами, а Игорь Копейкин, Шиян и Гребенников в свободное время проводили дополнительные тренировки со стрелками-радистами.
Учебной базы у нас, по сути дела, не было, мы располагали лишь схемами и плакатами, изготовленными Полонским, Коровкиным и Тарасенко под руководством инженера эскадрильи Каталина. Отсутствовали и методические пособия. Мы с командирами звеньев сами составляли программы занятий, готовили конспекты лекций, дотемна просиживали за планированием летной подготовки, радуясь тому, что продолжительность дня постепенно увеличивалась.
Одновременно шло формирование летных экипажей. Когда они были укомплектованы, за ними закрепили боевые машины и технический состав. Авиаспециалисты падали проводить занятия непосредственно в кабинах самолетов.
На изучение новичками авиатехники, теоретических дисциплин и прием от них зачетов ушел почти весь май. Только в последние дни этого месяца удалось сделать с обучаемыми по два-три провозных полета.
Зато в июне летная работа развернулась вовсю. Инструкторы буквально от зари до зари не вылезали из кабин. Стойко переносил невероятную нагрузку и наш единственный Пе-2 с двойным управлением. Как его только ни "прикладывали" молодые летчики! Тут были и "козлы", и "плюхи", и повторные касания колесами полосы после отрыва.
Большинство ошибок были, можно сказать, закономерными: взлет и посадка на "петлякове" значительно сложнее, чем на "бостоне". Поэтому инструкторы вмешивались в управление лишь в тех случаях, когда возникала угроза безопасности полета. При обучении в столь сжатые сроки только максимальное доверие к обучаемым и предоставление им возможной самостоятельности могли обеспечить успех.
Такая методика полностью себя оправдала. Почувствовав, что им доверяют, молодые летчики старались не подвести своих наставников, упорно учились на земле и в воздухе, с каждым днем летали все лучше, увереннее. Скоро все они вылетели самостоятельно, в том числе однофамильцы Петра Карпова и Игоря Копейкина. Теперь у нас Карповых и Копейкиных стал "двойной комплект", и они тут же, с легкой руки остряков, получили порядковые номера "во избежание путаницы при вызове".
Усталые, но окрыленные успехами, возвращались мы но вечерам на свои "квартиры", чтобы через 4-5 часов начать очередной, не менее сложный трудовой день. Будил нас на заре адъютант эскадрильи Стволов, успевший к этому времени даже побриться.
Групповую подготовку в составе звеньев завершили точно по графику. Молодежь уже набралась сил и летала хорошо. Начались полеты строем в составе эскадрильи и на полигон одиночно для отработки бомбометания с пикирования. К сожалению, на этом курс обучения прервался. 18 июня поступил приказ о перебазировании полка на новое место, и через два дня мы перелетели на прифронтовой аэродром Вятша. Судя по тому, что о последующих задачах нам ничего но сообщали, а только предупредили о строжайшей конспирации, мы поняли, что на нашем участке готовится наступление. Перед нами располагалась крупная оршанско-витебская группировка противника.
НАД БЕЛОРУССИЕЙ
22 июня... Какой бы год ни стоял на листке календаря с этим числом все равно сразу же вспоминается воскресное утро сорок первого, гул немецкой воздушной армады над советскими мирными городами и селами, грохот взрывов, сполохи огня на земле и в небе. Так началась кровавая авантюра германского фашизма против нашей Родины.
Теперь, когда наступила третья годовщина Великой Отечественной войны, советские войска располагались уже недалеко от своих западных границ. По всему чувствовалось, что готовится крупная наступательная операция, в результате которой гитлеровские оккупанты будут вышвырнуты с нашей священной земли.
Конечно, нас, летчиков, никто не знакомил с планами Верховного Главнокомандования. Белорусская операция под кодовым названием "Багратион" готовилась в глубокой тайне, и, как позже выяснилось, противник не сумел разгадать ни времени, ни направления главного удара. Но множество косвенных признаков, которые мы научились анализировать и оценивать, достаточно красноречиво говорили о характере предстоящих боевых действий. И когда наш полк получил боевую задачу - завтра, 23 июня 1944 года, нанести в составе авиакорпуса бомбовый удар по опорному пункту в районе Гуры, - морально мы были уже готовы к этому.
Предварительная подготовка заняла немного времени. Ведь район боевых действий летный состав изучил заранее, опыт полетов в строю у него тоже был. Правда, в боевых порядках авиакорпуса действовать приходилось не часто. Совсем недавно на организацию массированных ударов у нас просто не хватало сил. Но теперь, благодаря беспримерному героизму тружеников тыла, славных работников нашей авиационной промышленности, боевых машин стало в достатке, и притом самых современных, оборудованных и вооруженных по последнему слову техники. Как-то незаметно исчезли с аэродромов самолеты, принявшие на себя первый удар фашистов. Пусть не были они достаточно совершенными для того, чтобы на равных сражаться с модифицированной авиацией "третьего рейха", и все-таки СБ, ТБ-3, И-16 и другие наши крылатые ветераны, на мой взгляд, заслуживают признательности со стороны летного состава. Они помогли нам выстоять и набраться опыта.
...На рассвете 23 июня, уточнив боевую задачу и боевой порядок, полк начал взлет. В воздухе творилось что-то невообразимое. На петле сбора к ведущей девятке одна за другой пристраивались все новые... Всего их поднялось в воздух восемнадцать. Я возглавил седьмую. Учитывая, что многие мои ведомые шли в бой впервые, старался создать им максимально благоприятные условия. Особенно строго сохранял скорость и всячески избегал попадания группы в спутную струю, образуемую впереди летящими самолетами.