С берега снова взлетели сигнальные ракеты, сопровождаемые яростной стрельбой: видимо, неповоротливая русская полиция пыталась обезвредить сигнальщиков, и прикрывающие их воины Ямато отдавали свои жизни за возможность послать товарищам еще хотя бы один сигнал. Осталось чуть-чуть…
Только проходя мимо замыкающего строй русского броненосца – кажется, это был «Сисой Великий», капитан осознал свою ошибку: надо было начинать обстрел с ближайшего фланга русского броненосного строя, а не производить залпы по всем кораблям гайдзинов одновременно. А теперь, пытаясь выйти на флагманскую «Россию», он вынужден последовательно проходить через огонь всех русских броненосцев.
Богиня Аматерасу пока хранила его экипаж. Море вокруг уже бурлило от трех- и шестидюймовых снарядов, но попаданий в головной экипаж пока не было. Следующие за ним «Асашио» и «Акакцуки» уже горели, как магнитом приманивая на себя новые и новые смертельные подарки. Что ж, у его звена в залпе остаются еще две торпеды…
– Вёрткий япошка попался, чуть не упустил! – пробормотал наводчик казематной шестидюймовки «Севастополя», глядя как поднимается в небо столб грязного пара и дыма на том месте, где только что был лидер миноносцев “Сиракумо”: загазованность на батарейной палубе была намного меньше, чем в неудачных по конструкции башнях, и он, в отличие от товарищей, еще мог вести огонь. – Матерь божия, да сколько же их тут! Снаряд, черти!
Все новые и новые тени появлялись из утренней дымки с той стороны, откуда их не ждали, скользя мимо трех неподвижных костров в неверном свете зарождающейся зари. Белоснежные следы восемнадцатидюймовых торпед чертили темную воду: оседала на правый борт пораженная сразу двумя торпедами «Полтава», пытаясь отползти на мелководье на неповрежденной машине.
Старый миноносец, не способный развить и двадцати узлов, бросился поперек третьего торпедного следа и исчез в пенно-огненном столбе взрыва, приняв на себя предназначенную броненосцу смерть. Еще один взрыв, оглушительный и страшный, раздался справа.
– «Петропавловск»! – заполошно крикнул подносчик. – Братцы, «Петропавловск» подорвали! В клочья!
– Заткнись, салага! – рявкнул наводчик. – Снаряд!
– Посмотрите, Петр Иосифович, не иначе третий отряд японцев на Попова склоняется? – контр-адмирал Йессен приник к биноклю.
Командир крейсера «Россия» Петр Иосифович Серебренников[12] предпочитал биноклю стереотрубу, установленную в боевой рубке всего пару месяцев назад – не из сугубой осторожности, а исключительно по причине более широкой оптической базы.
– Так точно, Карл Петрович, достали береговые Камимуру, вот они и пытаются разобраться с ними с близкой дистанции, считая, что на нас и двух отрядов с лихвой хватит. Шутка ли – двенадцать против четверых, если посчитать нашу «Россию»…
– Да уж, – адмирал был мрачен. Как ни готовились они, как ни тренировались, как ни налаживали разведку и оповещение, как ни вылавливали шпионов – а все же потеряли два броненосца из пяти: «Полтаву», слава Богу, удалось посадить на грунт, а «Петропавловск»… И ведь самое обидное – сообщение о подозрительных кораблях в Амурском заливе поступило в штаб всего за пять минут до первого взрыва…
Он задумался. Вспомнилось загадочное распоряжение императора – никого из командного состава эскадры на «Петропавловске» не иметь. Возможно, государю доложили, что японцы будут первым делом атаковать самый боеспособный из броненосцев? С другой стороны, он и сам предпочел в качестве флагманского корабля резко прибавившую в ходе и в вооружении «Россию»…
– Уже девяносто кабельтовых. Не соблаговолите ли… – потормошил адмирала Серебренников.
– А что тут соблаговолять? Николай Карлович и так свое дело знает, сейчас …
Со стороны укоротившейся почти вдвое колонны русских броненосцев разнесся гулкий звук залпа. Через сорок секунд – еще один, со второго в колонне, и еще один, с третьего…
– Как же медленно стреляют, – пробормотал адмирал.
– С таким-то цирком, – не отрываясь от трубы, пожал плечами командир «России», – хорошо еще, что хоть так можем…
12
Петр Иосифович Серебренников – Участник Цусимского сражения, командир "Бородино". Во время боя он был тяжело ранен (ему повредило шею и оторвало кисть правой руки), но даже на операционном столе он «ни на минуту не терял сознания и все время отдавал распоряжения, интересуясь ходом боя и ободряя команду». В молодости состоял членом морского кружка Военной организации партии «Народная воля» в Кронштадте. В 1874 г. вместе с мичманом В.Н. Миклухой гардемарин Серебренников распространял нелегальную литературу и намеревался оставить военную службу, чтобы примкнуть к «хождению в народ». После разгрома Военной организации «Народной Воли», оставил революционную деятельность.