Проходя мимо дома Мэй Цзы – Баурджин именно так и продолжал её именовать, – князь не преминул заглянуть во двор и приметил двух слуг, тщательно подметавших садовые дорожки. Ещё один слуга – по-видимому, привратник или сторож – важно прохаживался у самых ворот.
– Эй, служивый, – останавливаясь, окликнул его Баурджин.
– Да, господин? – Бросив на неизвестного крикуна пристальный взгляд, привратник, похоже, счёл его достойным краткого разговора.
– Передай своей хозяйке, что…
– Прошу меня простить, господин, но моя госпожа никого и никогда не принимает, – поклонившись, твёрдо заявил слуга. – И вас тоже не примет, можете не надеяться!
– Но я – её старый друг.
– Тем более вы должны были знать, что не стоит приходить в этот дом.
– Ах, да…
Князь задумчиво кивнул: ну да, уж конечно, господин Цзяо Ли, несмотря на всю свою тупость – а, может, и благодаря ей, – принял все меры для ограждения своей любовницы, и Баурджин его прекрасно понимал. Да уж, за такой женщиной нужен глаз да глаз, Мэй Цзы ведь не домашняя кошечка, а дикая, смертельно опасная пантера. Вот именно так – пантера. О, подобная женщина вряд ли будет послушно выполнять все указания своего любовника, которого вовсе не любит, а лишь цинично использует. Наверняка она не сидит дома всё время, а выходит в свет, или, верней, в полусвет, одна, без покровителя, очень может быть, что инкогнито, в маске…
А со слугами здесь разговаривать бесполезно, наверняка все они – на содержании у Цзяо Ли. Потому и называться собственным именем не стоит.
Черт! Что же делать-то? Как подкараулить Мэй Цзы? И не просто подкараулить, а ещё и вдумчиво с ней побеседовать.
Наверняка есть какое-то заведение, где она бывает, не та Мэй Цзы женщина, чтобы спокойно сидеть взаперти. Эх, прежние бы связи! Выпил бы вина с Юань Чэ да вызнал бы всё, что надо. Увы, сие пока невозможно, ведь он, Баурджин, – покойник, как и его слуги. А что, если… А кого? Лэй или Чена нельзя, поэт может их вспомнить, узнать, да и сами они не артисты… Артист… Тянь? Нет, ему пока сложно доверять, да и не следует использовать для такого дела нового человека… Дэн Веснушка! Вот кто точно подойдёт! Он артист, да ещё какой! Если уж он столь вдохновенно исполняет роль мальчика для битья, то уж тем более легко сыграет и юного провинциального поэта, явившегося за советом к своему кумиру. Юань Чэ это будет приятно, а под это дело можно выспросить что угодно. Только надо не забыть научить бывшего водоноса, какими словами в приличном обществе говорят о женщинах! И сочинить для него стихи, пусть даже самые плохонькие, глупые. Что-нибудь типа «любовь-морковь».
Дэна Веснушку он обнаружил всё в той же фанзе, естественно, не одного, а с приятелями-артистами. Князь с удовлетворением отметил и залатанную крышу, и чисто подметённый двор с аккуратно сложенной поленницей под небольшим навесом. Обустраиваются люди, чувствуя постоянный заработок. И – не без его, Баурджина, помощи.
Нойон не стал ждать, когда парнишка выйдет во двор, а просто громко, по-мальчишески свистнул. Из дверей выглянул толстяк Тянь, и князь поспешно убрался за дерево, а потом свистнул ещё – и на этот раз удачно.
– Эй, Веснушка! Есть к тебе дело.
Парень оглянулся вокруг и, увидав Баурджина, захлопал глазами:
– Господин?
– У меня к тебе дело. Можешь сейчас уйти?
– Легко. Только предупрежу своих.
Чен и Лэй были искренне рады видеть бывшего водоноса, да и тот, похоже, совсем успокоился и теперь заливисто смеялся над своими прежними страхами. Ну в самом деле, не могут же внезапно ожить сразу три покойника? Хотя, конечно, бывали случаи в старину… Но эти-то на оживших мертвецов, какими их представлял Дэн, вовсе не были похожи! Сверкали глазами, орали какие-то глупости, хохотали…