– Хур-ра!!!
Воины Цзинь расползлись в беспорядочном бегстве.
– Хур-ра!
Возрождённая сталь Ляо разила поблекшее золото Цзинь.
– Хур-ра!
Глава 17
МЕНЯ ЗОВУТ БАУРДЖИН-НОЙОН
Весна 1213 г. Ляоян
В грязи и в лужах башмаки промокли,
Но ливень освежил и вымыл душу…
– Они, отступают, отступают! – свесившись со стены крепости вниз, громко заорал молодой и безусый воин. – Отступают, клянусь всеми богами!
И в самом деле, непобедимые монгольские орды – тумены любимца Чингисхана, полководца Джэбэ, оставили все попытки взять укреплённые ворота и, сохраняя чёткий порядок, отходили к реке, время от времени выпуская по защитникам города тучи стрел, часть которых, несмотря на массивные укрепления, всё же находила свои жертвы.
– Ну, наконец-то ушли, – улыбнулся воин постарше, как, видно десятник, в стёганом панцире и ярко начищенном железном шлеме.
– Ушли, – с облегчением промолвил кто-то и тут же с опаской протянул: – Но они могут вернуться.
Десятник залихватски подкрутил усы:
– А и вернутся – так точно так же отвалят, дикари не умеют штурмовать укрепления!
– Да, но северные-то крепости они взяли.
– Так то – крепости… а это – город! Попробуй его возьми.
Десятник лукавил, утешая себя и других, и, пряча своё лукавство, старался говорить веско и сдержанно, чтоб выходило поубедительнее. На самом-то деле все защитники города прекрасно знали, что единства среди жителей нет: уж слишком многим надоела пришлая чжурчжэньская власть – власть деспотичных взяточников и казнокрадов. Гарнизону приходилось всерьёз опасаться, как бы сами горожане не подняли мятеж, а уж тогда мало не показалось бы никому.
По синему весеннему небу неслись тёмные облака, окрашенные оранжевым вечерним солнцем. Облака несколько напоминали силуэты всадников, что вызывало в воинах новый приступ беспокойства, заставляя с плохо скрытым ужасом пристально вглядываться вверх – не разозлились бы боги.
– Они всё же ушли, князь, – привалившись к высокому крепостному зубцу, сквозь зубы промолвил Игдорж. – Может, мы с тобой зря всё придумали?
Баурджин усмехнулся, покачав головой:
– Игдорж, Игдорж… Семейная жизнь явно тебя портит. Ты что, всерьёз полагаешь, что они не вернутся? В таком случае ты плохо знаешь Джэбэ!
– Вернутся, конечно… – Игдорж сплюнул вниз. – Просто вот… показалось…
– Твои люди сделали всё?
– Да, нойон. Башни выстроены, ворота усилены.
– Пусть твои люди будут готовы сегодня же ночью.
– Они всегда готовы, князь! Да и я прослежу лично.
Кивнув, Баурджин завернулся в плащ и, простившись с напарником, неспешно направился вдоль по крепостной стене. После ухода безуспешно осаждавших город монголов защитники резко повеселели, вот уже и на стенах, на крепостных башнях – везде – появилось вино, заиграли музыкальные инструменты, послышались песни. Воины гарнизона веселились, радуясь – пусть не окончательной победе, но всё же… Пусть орды дикарей ушли не навсегда, но ведь император обязательно окажет помощь столь самоотверженно защищающемуся городу, пришлёт войска и прогонит монголов назад в их пыльные степи. Так рассуждали многие. Надеялись. Верили.
Но Баурджин знал другое…
– Эй, друг, не проходи мимо! – позвал князя усатый десятник, с компанией молодых воинов вольготно пристроившийся у стенного схода. – Выпей вина, дружище, повод есть! Ты ведь из ополчения?
– Да, из отряда господина Лу Синя, – Баурджин произнёс первое пришедшее на ум имя. Да, Лу Синь-шэньши и в самом деле командовал отрядами ополчения, но только не здесь, а в своём районе – округе Белого тигра. Впрочем, здесь тоже о Лу Сине слышали.
– Садись, садись, друг. – Кто-то из воинов подложил на приступок плащ, другой протянул князю кружку. – Вот, выпей.
– За нашу победу! – Баурджин улыбнулся и, одним глотком осушив кружку до дна, вернул её воину. – У меня в городе лавка. Не подослать ли вам продовольствия, ведь вы будете караулить всю ночь?
– О, не откажемся! – захохотал десятник. – Как вовремя мы тебя встретили, друг.
– Я распоряжусь, чтоб прислали, – поднимаясь, кивнул нойон и, вне всяких подозрений, покинул укрепления.
А небо уже стало чёрным, и медно-золотой месяц, покачиваясь, зацепился рогом за зубцы надвратной башни.