– И с Лао, мой господин. А как может быть иначе, ведь это же комната слуг?
– М-да-а-а. – Баурджин покачал головой. – Придётся пожертвовать кладовкой.
– Господин…
– Да?
– Сначала я помогу переодеться вам!
– Вот уж спасибо, обойдусь как-нибудь. Вон, кстати, тут и мой второй халат сушится.
Нойон потянулся к висевшему у очага халату.
– Вам точно не нужна моя помощь?
– Поди прочь!
– Господин…
– Я кому сказал?!
– Господин, я хотела кое-что доложить. И раньше бы должна была, да забыла…
– Потом доложишь! – твёрдо заявил князь. – Сначала переоденься и поешь.
– Господин, у меня нет второго халата.
– О, горе-то! Ну, так возьми что-нибудь. Какое-нибудь полотенце, покрывало, да что там, нет, что ли, ничего подходящего?
– Поняла, господин.
Девчонка кошкой метнулась в комнату слуг и выскользнула оттуда уже голой, на ходу заворачиваясь в покрывало.
– Потом повесишь свою одежду над очагом, – улыбнулся Баурджин. – Пусть просохнет.
– Вы так великодушны, мой го…
– Ладно славословить – ешь!
Сваренный стариком Лао суп оказался чудесным – какая-то лапша, кусочки мяса и приправы, приправы, приправы. Господин и служанка и не заметили, как слопали весь котелок. А уж как слопали, Баурджин потянулся к кувшину с вином, кажется, в нём ещё что-то булькало.
– Подай-ка кружки, Лэй. Ну, за то, чтобы всё! О наших сегодняшних приключениях никому ни слова, поняла?
– Поняла, господин.
– Да… – Баурджин сытно рыгнул. – Про что ты там хотела доложить?
– Ой! – Лэй совсем по-детски сконфузилась. – Совсем забыла! Накажите меня, господин, я того заслуживаю.
– Брось чепуху молоть, говори дело!
– Так я и говорю, господин. Вечером Чен с Лао ходили к колодцу за водой, а я оставалась охранять дом, и вот…
– Ну, ну? – Нойон подбодрил служанку.
– Возле самого нашего дома сшивался один подозрительный тип, господин!
– Вот как?! Что за тип?
– Мало того, он ещё и осмелился заглянуть во двор и…
– Да что ты тянешь кота за хвост, Лэй? Что – «и»?
– И я его схватила, мой господин. Просто тихонько стукнула по голове да связала.
– Тихонько стукнула, говоришь? – Баурджин расхохотался. – Не завидую я этому типу. Так где он?
– В сарае, мой господин.
– И что же тогда мы тут сидим? Бери свечу, идём, посмотрим.
Они вышли во двор – всё так же моросил дождь, но видно было, что на востоке небо уже очистилось и теперь голубело предвестьем восхода. Наверное, и завтра денёк выдастся погожий, солнечный.
Забежав вперёд, Лэй – уже успевшая натянуть свой мокрый халат – отворила скрипучую дверь сарая:
– Вот он, господин. За дровами.
– Вижу. Иди в дом, дальше я сам разберусь.
Баурджин присел на корточки напротив лежащего на спине человека, взял у девчонки свечу… Господи! Христородица!
На него злобно смотрел тот самый противный старик с волосами-паклей! Не просто смотрел, но и мычал, словно что-то пытался сказать. Ну конечно – пытался, как бы он мог произнести хоть слово, коли во рту торчал скрученный из верёвок кляп? Молодец девочка, надёжно спеленала.
Протянув руку, Баурджин рывком вытащил кляп изо рта мерзкого старика и грозно приказал:
– Говори!
Старик сверкнул глазами и, ухмыльнувшись, спросил:
– Сонин ую байна уу? Какие новости?
Спросил по-монгольски!
Нет, не послышалось! А эти волосы-пакля… Князь рывком сорвал с головы старика парик…
– Рад тебя видеть, нойон!
– Игдорж!!! Игдорж Собака! – Баурджин так и сел на землю: – Ты как здесь?
– Расскажу… – Игдорж сморщился. – Ух голова же болит, аж раскалывается. Шустрая у тебя девчонка. Наверное, работает на господина Цзяо?
Глава 5
СУЕТА
Осень 1210 г. Ляоян
Свет лампы мягко освещает стены,
Солидны стулья, стол и гобелены.
Я к дружеской их близости привык.
Здесь аромат идёт от старых книг…
Игдорж Собака явился раньше времени, да ещё и сам лично, что было предусмотрено лишь в самом крайнем случае. Такой как раз и наступил – караван, тот самый, что вёз Баурджину золото для открытия «торгового дома», был разграблен одной из пограничных шаек. Что поделать, незадача… Но очень неприятная. Воины Джэбэ охраняли караван сколько могли, почти до самых предместий Западной столицы – Датуна, но вторгаться в пределы густонаселённой провинции Хэбэй побоялись – ещё было не время. На севере, на полпути к Ляояну, у берегов большого озера Дэлай-Нур, и напали разбойнички. Налетели чёрным степным вихрем, убили охрану и часть купцов, похватали товары и – ищи их по всему плоскогорью, по северным чжурчжэньским лесам, по солончакам и урочищам. Да, незадача. Прямо хоть самому императору жалуйся, проси на супостатов управы. Правда, надо сказать, тех, кто не оказывал сопротивления, налётчики не тронули – вот и Игдорж уцелел и добрался-таки до Ляояна вместе с остальными: погонщиками ослов, слугами, оставшимися в живых купцами. Они и помогли товарищу по несчастью в первое время – приютили на постоялом дворе, даже нашли работу – подметать двор. А что ещё можно сделать для чужестранца, еле-еле понимающего язык? Да уж, с ханьским языком у Игдоржа отношения складывались ох как непросто. Всё дело в том, что ханьцы очень часто использовали различные, почти музыкальные, тона, и одно и то же слово, произнесённое разным тоном (а то – и тонами), имело разное, подчас прямо противоположное значение. Короче говоря, для овладения ханьской речью требовался недюжинный музыкальный слух, который у Игдоржа, увы, отсутствовал напрочь. Он даже песни петь не любил, в отличие от того же Баурджина или Гамильдэ-Ичена. Такие вот дела, достаточно печальные, между прочим.