Оплеуха получилась знатной. Князь Мешко рассчитывал на воинский поход, громкую победу, славу победителя грозного братства идолопоклонников… И все пошло прахом. Даже обещанная ему крепость и окрестные земли теперь представали в облике не воинской добычи, а подаяния с чужого плеча. Дескать, возьми, убоже, что мне негоже. Будучи славянином, поляк хорошо понимал, как это выглядит со стороны. И, что особенно плохо, это понимали и его приближенные. Понимали, но сделать ничего не могли. Пришлось проглотить вызывающее поведение посла Хальфдана Мрачного. Посла того, на чьей стороне здесь и сейчас оказалась большая сила. Только самому Мешко от этого было не легче. Чувство бессильного гнева – не лучшее для столь значимого властителя, но именно оно поглощало поляка изнутри. И средства избавления от него он не знал.
Претворяющему в жизнь пожелания понтифика духовенству также было кисло. Поход под знаменем веры окончился по сути ничем. Более того, Рим щелкнули по носу, показав, что дела идолопоклонников – не их дела. И вот это, в отличие от всего прочего, нельзя было снести. Потому сейчас, зимой 989 года от Рождества Христова, Папа Римский Иоанн XV и аббат Майоль Клюнийский и вели важный разговор.
– Но что мы можем предпринять, ваше святейшество? Помимо той самой войны, подталкивать к которой князей и королей христианской веры вы пока не желаете, – тяжко вздохнул Майоль, вцепившись в четки из ливанского кедра. Того самого, о котором в Библии упоминалось. – Наши эмиссары толкнули на Киев печенежские племена, но теперь те разгромлены, а частью и вовсе вырезаны. Хазары запуганы Хальфданом до дрожи в коленах. Владимир Тмутараканский смотрит в рот императору Василию, своему тестю, и не шелохнется без его на то дозволения. Остальные восточные соседи Руси настолько незначительны, что о них не стоит даже упоминать. Или заняты своими делами и в ближайшие годы нельзя надеяться стравить их с князем Хальфданом.
– Ты правильно вспомнил про византийского императора, Майоль. Константинополь и Киев давно враждуют. Нам надо лишь покрепче столкнуть их лбами. Пусть вцепятся друг в друга, а мы будем смотреть и улыбаться. А еще помогать то одному, то другому…
– Но ваше… Ведь византийцы – христиане, лишь немного отличаются от нас. Зато эти дикари-русичи – идолопоклонники, наши враги, с которыми никакой союз невозможен.
– Возможно все, Майоль, Господь тому свидетель. Есть лишь Рим, Святой Престол. А эти, из Константинополя, лишь еретики, не подвластные моему святейшеству. Вот и пусть язычники и еретики убивают друг друга как можно больше. Что насчет нас, так мы будем помогать обеим сторонам, чтобы число мертвецов увеличивалось. Это случится, если мы приложим все силы.
При последних произнесенных им словах понтифик нахмурился. Понимал, что сделать это будет очень сложно. Пошарил глазами, вспоминая, куда подевался столь нужный ему сейчас лист. Наконец коротко выругался, извлекая свернутый в трубку лист бумаги из кармана камзола. Да-да, именно камзола, поскольку приличествующее особе духовного сана одеяние Джованни ди Галлина Альба носил лишь при необходимости, считая его крайне неудобным и нелепым.
Лист, оказавшийся картой интересующих собеседников земель, оказался развернут, разложен на столешнице и на углах прижат кубками и бутылями с вином. И звучали невеселые слова понтифика насчет нынешнего положения дел в мире:
– Смотри внимательно, Майоль, тут все разными цветами окрашено, сразу видно, чем Русь была к 986-му году, когда Хальфдан Мрачный стал значимой фигурой на шахматной доске. А вот этим оттенком показано, что получилось сейчас.
– Поясните, ваше святейшество… – просительный голос аббата прозвучал так, что от него никак нельзя было отмахнуться. – От Киева отпало Тмутараканское княжество, Белая Вежа сейчас у Хазарии, это вновь Саркел. Я не понимаю!
– Вот потому-то я сейчас викарий Христа, а ты мой верный помощник, а не наоборот. Но я объясню…
Джованни Альба, используя небольшой стилет как указующий перст, тыкал в тот или иной участок карты, сопровождая жесты словами.
– Отпадение от Руси Тмутаракани… Близость к Византии этого прибрежного анклава всегда была проблемой для киевских князей. Сообщение шло либо через земли хазар с печенегами, либо морем, где до недавних времен господствовали корабли той же Византии. Большая ли то потеря?
– Не слишком.
Удовлетворенно кивнув на это признание со стороны Майоля, понтифик продолжил развлекаться с картой. На сей раз стилет сместился в область левобережья Днепра.