И эта полная чепуха, кажется, заставила его задуматься. Из того, что Слон успел мне поведать об этом тупом мире, я понял, что здесь сила — гарант безопасности и причина паранойи. М-да, судя по ширине лба капо Доччи, задумываться ему сложновато. Он повернулся и ушел.
Судя по всему, вежливость и мыло на этой планете не в ходу. Ни тебе «до свидания», ни «надо все обмозговать». То, что аудиенция закончена, я понял не сразу. Обезоруженный охранник потирал кисть и нехорошо поглядывал на меня. Но кинжал спрятал.
После разговора с капо мой статус несколько изменился. Теперь без особой причины на меня бросаться не будут. Но оставался прежний противник — Тычок. Он все еще сидел на земле, по-прежнему ошеломленный. Когда я подошел, он поднял на меня глаза — выражение в них отсутствовало полностью.
— Ты напал на меня два раза, — заявил я бедолаге как можно более грозно. — В моей игре третий раз означает — конец. Если ты еще раз предпримешь что-либо против меня, то умрешь.
Он еще смотрел на меня с ненавистью, но в его глазах уже мелькал страх. Он испуганно съежился, стоило мне сделать шаг к нему. Уже неплохо. Но слишком часто поворачиваться к нему спиной нельзя. Однако на этот раз я повернулся и зашагал прочь.
Он поплелся за мной следом к поджидавшей нас кучке рабов.
На него было брошено несколько угрюмых взглядов, но драки не возникло. Меня это устраивало. Одно дело — заниматься спортом в чистом зале, а другое — постоянно быть настороже из-за того, что эти бродяги собираются меня кокнуть. Слон, тот просто лучился от радости.
— Прекрасно исполнено, Джим, прекрасно.
— Однако я очень утомился. И что дальше?
— Судя по всему, наша команда на сегодня отработала свое. И теперь — отдыхает.
— Значит, на очереди еда и сон. Отлично.
Кажется, это называется пищей. Добрых слов о ней говорить не очень хочется, ну, разве что она была немного получше той, венианской, с корабля. За строением на огне пыхтел громадный грязный чан. Шеф-повар — если можно наречь таким благозвучным титулом засаленного оборванца, мешал содержимое длинной деревянной поварешкой. На столе валялись мокрые деревянные миски, рабы брали миску, подходили к повару, и тот выделял каждому его порцию. Ложек не было — потому что они вообще не подразумевались. Рабы ели руками. Пришлось последовать их примеру. Пойло оказалось какой-то овощной похлебкой — вполне безвкусной, зато сытной. Покончив с едой, я без труда подавил желание попросить добавку.
— Ну, и как долго мы будем рабами? — спросил я Слона, который ел не торопясь, привалившись к стене.
— Пока я не пойму, как тут все устроено. Ты всю жизнь провел на единственной планете. Поэтому сознательно и бессознательно принимаешь известное тебе общество за общий случай. И это неверно. Культура — такое же изобретение человечества, как вилка или компьютер. Но разница между ними все же есть. Мы легко совершенствуем компьютеры и столовые приборы, но что касается культуры — стоп, никаких перемен. Всякий убежден, что его образ мыслей является единственным и уникальным, а остальное — безумие и извращение.
— Звучит глупо.
— А так и есть. Но если ты это понимаешь, а они — нет, то можешь выйти за рамки правил, раздвинуть их ради собственной выгоды. Сейчас я и занимаюсь тем, что выясняю местные нравы.
— Только не слишком затягивайте.
— Не обещаю, но и мне тут не слишком уютно. Дело в том, что необходимо выяснить — существует ли здесь вертикальная мобильность и как она действует. А если ее нет, то придется ее внедрить.
— Вы меня запутали. Вертикальная чего?
— Мобильность. Не чего, а что. Это имеет отношение к разделению общества на классы. Может ли, например, раб выбиться в охранники? Если да, то вертикальная мобильность есть. Если нет — то общество четко расслоено на классы и возможна лишь горизонтальная мобильность.
— То есть единственное, что возможно, — заделаться главным рабом и гонять остальных?
Он кивнул:
— Именно, Джимми. И мы перестанем быть рабами, как только я пойму, как это возможно. Но для начала не мешает отдохнуть. Видишь, остальные уже забились в солому. Предлагаю последовать их примеру.
— Согласен...
— Эй, поди сюда!
Это был Тарс Тукас собственной персоной, и кричал он мне. Ох, длинный денек будет.
Зато, по крайней мере, удастся осмотреть окрестности. Мы пересекли двор — арену моего триумфа — и поднялись по каменным ступеням. Тут имелся вооруженный стражник, в караулке рядом скучали еще двое. Пошли по коридору. Здесь уже появлялись отдельные элементы роскоши: пол был устлан циновками, стояли колченогие стулья, а на стенах висели портреты, некоторые из них слегка напоминали капо Доччи.