Ангелина, наверное, корчилась от боли, делая крутые повороты, чтобы избежать пленения. Перегрузки порядка пятнадцати G могут лишить ее сознания. Но все это напрасно, так как они все равно поймали катер в сети. Через некоторое время ее арестуют. Никто из нас даже не предполагал, как важна длительность этого времени, пока абордажная команда не ворвалась на катер.
Он, конечно, был пуст.
Только через десять дней мы до конца поняли, что произошло. Это было безжалостно и ужасно, и даже если бы психиатры не подтвердили мне искренность Пепе, я все равно бы ему поверил. Ангелина все время была на шаг впереди нас.
Покинув на катере линкор, она и не пыталась улететь. Вместо этого она на полной скорости настигла ближайший космолет, небольшой крейсер с двенадцатью людьми на борту. Они, конечно, понятия не имели, что произошло на линкоре, так как я еще не давал сигнала общей тревоги. Я должен был сделать это сразу же, как только она убежала, и двенадцать хороших людей остались бы живы. Мы никогда не узнаем, что она им наговорила, но у них не возникло подозрений. Может быть, она сказала что–нибудь о бегстве от бандитов.
В любом случае, она проникла в корабль.
Пятеро погибли от ядовитого газа, остальные были застрелены. Мы узнали об этом позже, когда крейсер был найден совершенно безжизненным, дрейфуя в нескольких парсеках от своего курса. После захвата крейсера она перевела катер на дистанционное управление и стала выполнять с ним различные маневры. Пока мы за ним гонялись, она перевела коейсер в хвост погони, а затем исчезла.
След ее дальше терялся, хотя было ясно, что она должна была захватить еще один корабль. Что это был за корабль, и где она его нашла, было совершенно неизвестно.
Вернувшись в штаб–квартиру Корпуса, я попытался объяснить все это Инскиппу. Он смотрел на меня так, словно я оправдывался.
– Я ведь привел вам крейсер и Пепе, – сказал я. – Может быть, после чистки его личность будет жить в мире с самим собой. Ангелина перехитрила меня и сбежала. Не углядел. Но она работает в сто раз лучше этих болванов из Флота!
– Зачем столько яда? – спросил Инскипп спокойно. – Никто не обвиняет вас в нарушении долга. Вы ведете себя так, как будто у вас совесть нечиста. Вы проделали огромную работу… для первого задания…
– Вот вы опять, – взмолился я, – тычете мне моей совестью. Лучше вот за ним присматривайте.
Я указал на Пепе Неро, который сидел вблизи от нас в ресторане.
Он медленно что–то жевал, бормоча под нос с бессмысленным выражением лица. Из его мозга была стерта старая и внедрена новая личность. Старым осталось только тело Пепе, которое любило Ангелину и украло линкор.
– Психологи работают над новой теорией тело–личность, – мягко сказал Инскипп, – так почему бы и не подержать его здесь под наблюдением? Если в новой личности будут развиваться его криминальные наклонности, это позволит завербовать его в Корпус. Что ты о нем думаешь?
– Ничего, – ответил я. – После той резни, которую он устроил для своей подружки, можете делать из него хоть рубленный бифштекс. Но он напоминает мне, что она еще на свободе, гуляет и планирует новые кошмары. Я хочу найти ее.
– Нет, – сказал Инскипп. – Ты уже спрашивал меня, и я отказал. Этот вопрос сейчас не подлежит обсуждению.
– Но я могу…
– Что ты можешь?
Он со злостью посмотрел на меня.
– Все офицеры галактики имеют ее описание и занимаются ее поисками. Разве ты сейчас можешь сделать больше, чем сделали они?
– Да, – не смогу, – проворчал я, и оставим эту тему, как вы сказали.
Я отодвинул свою тарелку, встал и сказал как можно естественнее:
– Я рассчитываю получить большой графин чего–нибудь подкрепляющего. Пойду к себе и залью горе.
– Будет вам графин. И забудьте Ангелину. Приходите ко мне в девять часов утра более рассудительным.
– Рабовладелец, – пробубнил я.
Я закрыл дверь и пошел по коридору от резиденции Инскиппа. Отойдя так, чтобы меня не было видно, я повернул в сторону космопорта.
Итак, вот я уже и начал пользоваться уроками Ангелины. Если у вас есть план, приводите его в действие немедленно. Не давайте ему залеживаться, утрачивать новизну, позволять другим людям тоже о нем думать. Я сейчас восстал против одного из самых проницательных людей, и уже одна эта мысль доставляла мне удовольствие. Я нарушил приказ Инскиппа и ухожу от него и из Корпуса, ухожу не в прямом смысле, я хочу только закончить работу, которую я для них начал. Только теперь, очевидно, мне придется делать ее самому.