Противник огрызнулся лишь короткой очередью, поскольку был вынужден поспешно сконцентрироваться на посадке, дабы не промахнуться ногами мимо перемычки. Так как он палил навскидку и в прыжке, а я вовремя улизнул из-под обстрела, все выпущенные по мне пули пронеслись выше и хаотично заметались по каркасу, как песчинки внутри погремушки. Две пули разбили в ресторане рикошетом несколько уцелевших стекол, остальные продырявили крышу ведущего к нему моста. Отстреливаясь, прыгун рисковал, ведь сейчас по лестницам подымались его товарищи, а внизу дежурил прикрывающий. Но, поскольку я находился совсем близко, попытка разделаться со мной стоила этого риска.
Когда же «Джампер» опустил рыцаря на пилон, расстояние между нами составляло считаные метры. Я лежал на крыше площадки, а враг находился надо мной, видел меня сквозь просветы в арке и готовился снова открыть по мне огонь. Но сначала узловику нужно было твердо встать после прыжка на ноги, что, естественно, требовало некоторого времени. Секунду-другую, но тем не менее.
А вот передо мной такой проблемы не стояло. Спрыгнув на крышу, я тут же перекатился на спину и, вскинув револьвер, занял удобное положение для стрельбы. В барабане «кольта» оставалось всего два патрона, и, дабы опять не оплошать, я загодя взвел курок, на что прежде в суматохе у меня не хватало времени. Ну а взять на мушку балансирующего на перемычке человека было всего-навсего делом техники.
Получай!
Не успев обрести равновесие, рыцарь схлопотал пулю в бедро, что отнюдь не улучшило его устойчивость. Взмахнув руками, подкошенный противник упал на распорку, но не удержался на ней и сорвался вниз. А потом грохнулся рядом со мной на крышу, стукнувшись обо все подвернувшиеся ему в падении перемычки. Черт его знает, как он не выронил «карташ», но, когда ослепленный болью прыгун упал, его рука продолжала крепко сжимать оружие.
Впрочем, узловика это уже не спасло. Я приставил револьвер к голове врага раньше, чем тот пришел в себя. И без колебаний нажал на спусковой крючок, истратив последний оставшийся в барабане патрон. С каким успехом, думаю, можно не уточнять. С такого расстояния я не промахнулся бы, даже будучи тяжело контуженным или вусмерть пьяным…
Перезаряжать оружие некогда – пора возвращаться на вершину арки. Я торопился, как наскипидаренный, но лез обратно в приподнятом настроении. И не только потому, что вывел из игры двух самых опасных противников. Вторым поводом для моей радости было солнце. Оно уверенно подползало к краю скрывающей его тучи, обещая вот-вот явить себя мне во всем своем великолепии. И пускай вслед за уходящим облаком на Курчатник надвигалось новое, такое же большое, промежуток между ними даровал мне примерно четверть часа до того, как я опять стану видимым.
Четверть часа! Да за это время я при необходимости добегу аж до «тамбура» – входа в гиперпространственный тоннель; он располагался тремя километрами северо-восточнее Живописного моста, в институте имени Курчатова. Надо лишь не зевать и, как только вокруг меня образуется маскировочное поле, проваливать отсюда к чертовой матери.
Ну, наконец-то! Вот и он, мой долгожданный небесный покровитель! Успел-таки вступиться за меня до того, как я сцепился бы с бегущими по лестнице рыцарями. А они, как и их павшие товарищи, также решили скоординировать атаку и проникнуть в ресторан одновременно по двум ведущим к нему мостам.
Штурмовик, который поднимался по южной опоре, не мог не заметить лежащее на перемычке тело задушенного собрата. Равно как и умолкший «шторм» второго прыгуна красноречиво свидетельствовал, чем закончилась наша с ним «встреча в верхах». Лишенным «Джамперов» узловикам следовало вести себя на порядок осмотрительнее.
Теперь их целью был не только я, но и сплит-артефакты, бросать которые здесь бойцы Ипата явно не намеревались. В отличие от прыгунов, они уповали не на стремительный наскок, а на осторожность. Но, даже ворвись они на площадку как ошалелые, с матом и криками, результат их штурма все равно был бы нулевым.
И все потому, что меня на арке уже не было. Перекинув трос через самую длинную из восточных вант, я, озаренный солнцем, скользил по ней вниз, на другую половину моста.
Все могло бы сложиться просто идеально, не издавай трос при скольжении громкий, противный скрежет. Его и расслышал стерегущий меня внизу узловик – как выяснилось, это был сам Ипат. По звуку он также легко определил, куда и каким способом я решил удрать с арки. Единственное, что мнемотехник не сумел вычислить, это по какой именно ванте я качусь. И потому, не мудрствуя лукаво, он принялся палить из армгана широким веером, стараясь накрыть смертоносными лучами мост по всей его ширине.