Выражение усталости на ее лице останавливает меня.
Растрепанные светлые пряди падают мне на грудь. Я провожу пальцами по ее волосам, откидывая их назад. От нее пахнет кокосом, сексом и мной.
Она пахнет мной, и я сделаю все, чтобы так было всегда.
Эльза стонет и что-то бормочет во сне.
Мой член твердеет в одно мгновение.
Она может лгать мне сколько угодно, но ее подсознание говорит правду.
Правда в том, как она обхватывает мою ногу своей. В том, как она держит руку у меня на пояснице, будто не хочет меня отпускать.
Или, возможно, я, черт возьми, брежу.
Я становлюсь таким рядом с этой девушкой.
Она произвела на меня впечатление задолго до того, как сама это осознала.
Кажется, целую вечность она была бережно спрятана у меня под кожей, как недосягаемый зуд.
Я знал, что настанет день, когда мне придется избавиться от этого зуда навсегда, но я никогда не планировал, что все произойдет именно так.
Я никогда не планировал, что эта чертова девчонка доберется до меня.
Джонатан и дядя Джеймс – пока тот был жив – учили нас со Львом планировать действия, прежде чем их совершать.
Меня воспитывали со стратегическим мышлением. У каждого хода и каждой фигуры есть цель.
Джонатан часто говорил, что король – это король не только по титулу, но и из-за власти, которой он обладает, чтобы поставить всех перед собой на колени.
На протяжении всей моей жизни, когда я планирую что-то сделать, результат ясен еще до того, как будет сделан первый шаг.
До нее.
До Эльзы, блять, Стил.
Предполагалось, что это будет еще один шахматный расклад с известным результатом, но итог оказался более непредсказуемым, чем любая партия, которую я играл раньше.
Она ворвалась на мою доску, перетасовала фигуры и посеяла хаос.
Все изменилось, когда она отказалась быть гребаной пешкой, как предполагалось.
Я провожу большим пальцем по ее нижней губе, и рот приоткрывается, словно приглашая меня войти.
С тех пор как я впервые увидел ее, она притягивала меня своими, казалось бы, невинными действиями.
Правда в том, что ее поступки скорее разрушительны, чем невинны. И самое ужасное, я не думаю, что она осознает это.
Она снова ерзает, и ее сиськи упираются в рубашку. Я расстегиваю первые три пуговицы. Мои пальцы замирают на четвертой, когда становится виден поблекший шрам прямо над ее левой грудью.
Я провожу пальцами по гладкому, плотному рубцу. Прошло много времени с тех пор, как я оставил отметину на этом шраме.
Хм. Мне нужно как можно скорее это исправить.
Этот шрам хранит в себе целую историю, и я сомневаюсь, что ее опекуны когда-нибудь расскажут ей.
Этот шрам стал началом конца.
Эльза просто еще не знает об этом.
Когда я увидел этот шрам в первый день выпускного года, я все испортил.
Мой большой палец надавливает на кожу сильнее, чем я хотел. Эльза что-то бормочет, и я убираю руку.
Осторожными движениями я застегиваю рубашку на все пуговицы. Она не должна поймать меня на том, что я пялюсь на ее шрам как ненормальный, которым она меня уже считает.
Кроме того, она слишком стесняется своего шрама. Нет никакой необходимости вскрывать эту рану.
Не сегодня.
Я обхватываю рукой ее шею и глажу точку пульса у нее на горле.
Любопытно, как такое нормальное сердцебиение может принадлежать ей.
Холодное Сердце.
Она действительно такая.
Она такая замерзшая, что поначалу это меня злило.
Иногда это все еще выводит меня из себя, но у меня есть другие поводы для беспокойства.
Например, Джонатан или ее гребаная фамилия.
На что бы это было похоже, если бы она была кем-то другим? Если бы она действительно была Эльзой Куин, а не Эльзой Стил?
Блять.
Зачем мне вообще думать о чем-то невозможном?
Эта девушка не только разрушает мои тщательно продуманные планы, но и морочит мне голову.
Это я должен морочить ей голову, а не наоборот.
Эльза снова поворачивается, и на этот раз ее глаза медленно открываются. Она оглядывается по сторонам, выглядя сбитой с толку, прежде чем снова фокусируется на мне.
Она замирает, когда ее пронзительно-голубые глаза встречаются с моими.
Эти чертовы голубые глаза.
Я не знаю, хочу ли я их выколоть или пялиться на них весь день напролет.
Эльза иногда так замирает. Как будто она складывает два и два вместе.
Она пытается разобраться в ситуации, которую ее политкорректный разум не в состоянии принять.
Обычно она терпит неудачу, и это ее расстраивает.
Как сейчас.
Она сердито смотрит на меня.
Настанет ли день, когда она проснется в моих объятиях и не будет слишком много думать?