– Ого. – Моя челюсть отвисает от удивления. – У меня… нет слов.
Он приподнимает плечо.
– Ты просила подробностей.
Да, но я не имела в виду так много деталей.
– Значит, ты трахнул девушку, с которой спал твой отец?
– Нет. Оказывается, Джонатан никогда не трахал ее. Он не мешает личное с работой.
– Что с ней случилось? – Пожалуйста, скажи мне, что она больше не работает на Джонатана. Мне не нравится мысль о том, что он все еще общается с женщиной, с которой потерял девственность.
– Джонатан зашел к нам, когда она сосала мой член, и уволил ее. Вот тогда-то я и понял, что он никогда с ней не спал.
– Ты поддерживал с ней связь?
– Зачем мне это?
– Ну, знаешь, для секса.
– С ней было не очень хорошо трахаться.
– Эй! Это невежливо. Ты хотя бы помнишь, как ее зовут?
– Я не помню имен людей, которые не являются частью моей жизни. Госпожа госсекретарь хорошо соображала, но трахалась так себе.
– Значит ли это, что после нее у тебя был хороший секс? – Я стараюсь, чтобы в моем голосе не звучало ревности, но не уверена, что мне это удалось.
– Конечно.
Мы подъезжаем к моему дому, и я готова расстаться с ним и его «хорошим сексом».
От мысли о том, что он сводил с ума другую женщину так же, как сводит с ума меня, у меня болит живот.
– Рада за тебя, – фыркаю я, бросая упаковку презервативов туда, где я ее нашла. – Может быть, мне тоже следовало иметь какой-нибудь опыт.
Он нажимает на тормоз, и я чуть не падаю со своего места.
– Никогда, блять, не говори этого. – Он отстегивает ремень безопасности и поворачивается ко мне лицом. – Я – единственный опыт, который у тебя когда-либо будет. Это ясно?
– Почему у меня не может быть запоминающегося траха, как у тебя?
– Ни один из них не был запоминающимся. Я быстро потерял интерес. – Он протягивает палец и проводит им по моей нижней губе. – До тебя.
Клянусь, мое сердце выпрыгнуло из груди от хриплых тихих слов Эйдена.
– А что, если ты тоже потеряешь ко мне интерес?
– Никогда. – Он прижимает большой палец к моей нижней губе. – Я подсел на тебя с тех пор, как прикоснулся. Я не смогу держаться от тебя подальше, даже если бы захотел, сладкая. Так что не проси меня об этом. Даже не предлагай.
Мое дыхание становится глубже, когда я смотрю на него с приоткрытыми губами.
Потому что я тоже не думаю, что смогу держаться от него подальше.
Больше нет.
Он наклоняется и прижимает свои губы к моим. Я отвечаю стоном. С каждым прикосновением его языка вокруг меня рушатся стены, и нет возможности остановить это.
Все, что я могу делать, это наблюдать, как он вторгается в мою жизнь и переворачивает ее с ног на голову.
И в чем проблема? Я хочу, чтобы он это делал.
Нет, мне нужно, чтобы он это делал.
Я обвиваю руками его шею и запускаю пальцы в короткие волоски у него на затылке.
Он отстраняется слишком быстро, его глаза ярко блестят.
– Иди.
Я хмурюсь. Что?
Почему он останавливается?
– Если ты сейчас же не уйдешь, я трахну тебя прямо здесь, где нас увидят твои опекуны.
Я забыла, что мы находимся перед моим домом.
– Я считаю до трех. – Он наклоняет голову. – Один… три.
Я хватаю свой рюкзак и дрожащими пальцами открываю дверь.
Искренний смешок преследует меня, когда я спрыгиваю на тротуар перед домом.
Эйден опускает стекло.
Я замираю.
Он улыбается.
На губах Эйдена широкая улыбка, от которой замирает сердце. Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не вернуться туда и не посмотреть на это вблизи.
Поцеловать.
Запомнить.
– Спокойной ночи, сладкая. Я уже скучаю по тебе.
А потом его машина исчезает на дороге.
Я стою как вкопанная, разинув рот и глядя ему вслед, как идиотка.
Я в таком чертовом смятении из-за Эйдена Кинга.
Глава двадцать пятая
Эльза
– Ты буквально надрала ей задницу! – Ким подпрыгивает вверх-вниз, ударяя кулаком по воздуху. – Черт. Хотела бы я быть там и увидеть, как сучке Куинс надирают задницу!
Я стону. Она не позволяла мне забыть об этом с тех пор, как я рассказала ей о произошедшем вчера – без упоминания о сексе или о том, как мне больно сегодня утром.
– Это не то, чем я горжусь. – Я прижимаю учебник по математике к груди. – Я имею в виду, я не хочу извиняться перед ней, но чувствую, что должна.