Это чертовски пугает.
Это чертовски опасно.
Но это невозможно прекратить.
Когда я выхожу из ореола оргазма, Эйден уже обнимает меня.
Не помогает и то, что в последнее время он часто меня обнимает.
Как будто я нужна ему рядом, а не только для секса.
– Доброе утро, соня, – хрипит он своим чертовски сексуальным тоном.
– Доброе утро. – Я прикусываю нижнюю губу до того, как успеваю ляпнуть, чтобы он будил меня таким образом каждый день.
Лучший будильник в истории.
Он встает, несет меня в ванну и наполняет ее для меня.
– Почему ты всегда готовишь мне ванну? – спрашиваю я, когда он наливает кокосовую пену. Из-за того, что он частенько принимает ванну со мной, запах кокоса остается и на его коже.
– Я же говорил тебе. Теплые ванны помогают уменьшить боль.
Я приподнимаю бровь.
– Откуда ты знаешь, что мне больно?
Он останавливается и смотрит на меня сверху вниз. В его глазах снова появляется этот странный блеск. Я бы назвала его заботой, если бы не знала, что это не про Эйдена.
– Я знаю, что далеко не нежен с тобой. Я бы сказал, что мне жаль, но это не так. Я не могу контролировать себя рядом с тобой, Эльза. Я пытался, но это невозможно. – Он ухмыляется. – Однако я могу приготовить тебе ванну и сделать массаж.
– Это так ужасно звучит.
– Я всегда был ужасным типом, но ты это знаешь.
Да, я знаю.
Наверное, я тоже облажалась, раз не могу вырваться из его орбиты.
Души притягиваются друг к другу.
Слова Ким поражают меня, как стрела в грудь.
Эйден садится мне за спину и обхватывает ногами, так что я прижимаюсь копчиком к его полутвердому члену. Клянусь, эта штука никогда не бывает мягкой.
По крайней мере, не рядом со мной.
Аромат кокоса витает в воздухе, пока Эйден намыливает мою кожу. Он рисует круги у меня на спине.
Как будто что-то записывает.
Теплая вода и его успокаивающие прикосновения окутывают меня ореолом. Я откидываю голову ему на грудь.
Его пальцы гладят мои волосы, затем точку пульса на моем горле, затем мой шрам.
Три части, которыми он так одержим.
Затем он снова прижимает меня к себе.
Я закрываю глаза, желая продолжить спать. Можем мы сегодня пропустить школу?
У нас есть около часа до того, как нам нужно будет собираться, но мне слишком комфортно, чтобы двигаться.
– Ты спал прошлой ночью? – спрашиваю я с закрытыми глазами.
– Нет.
– Чем ты занимался всю ночь?
– Наблюдал за тобой, сладкая.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Я никогда к этому не привыкну, сколько бы раз он это ни повторял.
– Знаешь, это по-сталкерски.
Он ничего не говорит, и я почти могу представить, как он пожимает плечами. Эйден никогда бы не стал извиняться за эту свою черту.
– Итак, я знаю, что ты любишь шахматы, футбол, плавание и тренировки, – говорю я. – Есть ли что-нибудь еще, что тебе нравится делать?
– Трахать тебя, сладкая.
Мои глаза распахиваются, а щеки горят. Я толкаю его локтем, не оглядываясь.
– Что-нибудь еще.
– Лизать твою маленькую киску. Доводить тебя пальцами до оргазма. Дразнить твои сиськи. Выбирай сама.
– Эйден!
– Что? Ты спросила, чем мне нравится заниматься. Ты – мое любимое занятие.
Ты тоже мое любимое занятие.
Я замираю от своей внезапной мысли. Я не это имела в виду.
Я не могла иметь это в виду. Эйден – не мое любимое занятие. Это означало бы, что он мой любимый человек, а это неправда.
…верно?
– Что-нибудь не связанное со мной и моим телом, – подталкиваю я.
– Хм. Такого не так уж много.
– А как насчет твоих хобби? Любимая песня? Любимый фильм? Любимая книга?
– Ты знаешь о шахматах, футболе и плавании. Наверное, это и есть хобби. – Он замолкает. – Я не слушаю музыку. Что касается фильмов, то это, наверное, «Двенадцать разгневанных мужчин». Это был последний фильм, который я смотрел с Алисией и Джонатаном. Книги. Хм. У меня нет любимых произведений, но те, что мне больше всего запомнились, были написаны французскими философами эпохи Возрождения.
– Потому что Алисия их прочла?
Я чувствую, как он кивает.
– Если бы ты не смотрел этот фильм с Алисией или не читал с ней книги, было бы на примете что-то другое?
– Вероятно, нет.
– Почему?
– Я не понимаю, почему люди зациклены на фаворитах. Это вопрос предпочтений, и ему не следует придавать такого большого значения.
Это говорит о его недостатке эмпатии. Я действительно думаю, что он не знает, почему люди так эмоционально относятся к вещам, которые он считает тривиальными.
Но он основывал свой список «любимого» – или того, что он считает таковым, – на своей матери.