Ответа не следует.
Я сглатываю, сердцебиение учащается.
Ручка больше не двигается. Дверь заперта. Никто не сможет войти.
Я остаюсь прикованная к месту в течение долгих секунд, даже когда больше не издаю ни звука.
Стук воды единственное, что прорезает тишину.
Проходит десять секунд.
Двадцать.
Я делаю глубокий вдох. В конце концов, это ничего не значит.
Что-то ударяется о ручку, и дверь распахивается.
Я вскрикиваю, но сильная рука обхватывает мой рот, заглушая звук.
Мои глаза расширяются, когда я смотрю в темные металлические глаза Эйдена.
Они бездонны.
Они пусты.
Дрожь пробегает по конечностям, и мурашки покрывают кожу, несмотря на теплую воду.
— Ты можешь убежать, но тебе никогда не спрятаться от меня, милая.
— Ммм, — бормочу я ему в руку.
Вот тогда я пробегаясь по нему взглядом.
Он голый.
Вода пропитывает его за секунду. Как у экзотической модели, его черные как смоль волосы прилипают ко лбу.
Капли воды стекают по выступам его мускулистой груди и прессу.
Его сильное бедро оказывается между моими, и именно тогда я вспоминаю, что тоже голая.
Мои руки взлетают вверх, хватая его за руки, чтобы он отпустил меня. Эйден с легкостью толкает меня. Моя спина ударяется о кафельную стену.
Я задыхаюсь от сильного удара.
Все как в ту ночь в моей комнате, снова и снова.
Это пугающая сторона Эйдена. Сторона без границ.
Сторона, оставляющая за собой только хаос.
— Ты приняла мое молчание за одобрение, Холодное Сердце?
Его леденящий тон щекочет мою кожу, как мрачное обещание.
Если он называет меня Холодным Сердцем, то я должна бояться.
Это не тот Эйден, который иногда пытается сдерживать себя.
Нет. Это Эйден в самом худшем проявлении.
Абьюзер. Дьявол.
Моя спина резко выпрямляется на холодных плитках, а губы дрожат под его рукой.
— Забавно бросать мне вызов, а?
Он толкается бёдрами вперед. Безошибочно узнаваемая эрекция скользит между моих ног и прижимается к моим складкам.
Я хнычу, качая головой.
Он не останавливается.
Я начинаю думать, что Эйден не знает, как остановиться.
Его грудь соприкасается с моей, словно он не может подойти достаточно близко или мучить меня достаточно сильно.
— Быть моей это не выбор, — говорит он пугающе спокойным тоном. — Это ебаная реальность.
Он протягивает свободную руку между нами и обхватывает двумя пальцами мой пульсирующий сосок. Он сжимает так сильно, что я чуть не падаю от боли.
Я вскрикиваю, но звук приглушается его рукой.
Он сильнее сжимает, будто впечатывает свои слова в мое тело.
Мое тело не единственное, что его интересует.
Он также пытается проникнуть в мою душу и написать эти слова черными, несмываемыми чернилами.
Слезы наворачиваются на глаза, но я проглатываю их.
— Ты можешь сражаться со мной из-за чего угодно, но ты не можешь сражаться со мной из-за того, что ты моя. — он проводит языком по раковине моего уха и прикусывает. — Это ясно? — хныканье вырывается наружу, но я набираюсь сил, смотря на него снизу вверх. — Ты думаешь, что у тебя есть выбор, но его нет. Не в этот раз. — он встречает мой свирепый взгляд своими бурными глазами. — Я не остановлюсь. Не сейчас. Блядь никогда. Твоя судьба уже решена, милая.
Эти слова вызывают дрожь глубоко внутри меня. Потребность бороться бурлит в крови, но его стальная хватка сковывает меня на месте.
Подушечка его указательного пальца пробегает вверх и вниз по моему атакованному соску. Требуется все самообладание, чтобы сдержать стон.
Что он со мной делает?
Голос в голове кричит бежать, прятаться и никогда не возвращаться.
Эйден просто сумасшедший. И, очевидно, я еще более сумасшедшая, если чувствую себя таковой в его объятиях.
Моя реакция на него пугает до смерти.
Я не такая.
Я пытаюсь оттолкнуть его. Он снова щипает меня за сосок. Смесь хныканья-стона срывается с моих губ.
О, Боже.
Я бормочу что-то напротив его руки и борюсь.
Я борюсь со всем.
Со слезами.
С ошеломляющими чувствами.
С напряжением внизу живота.
Но больше всего я борюсь с той частью внутри, которая жаждет отдаться прикосновениям Эйдена.
С этим труднее всего бороться. Как я могу бороться с собой и не проиграть?
Как, черт возьми, я позволила Эйдену так глубоко проникнуть в меня?
— Если ты закричишь, — он слизывает воду с моего уха и шепчет леденящим душу низким голосом, — Тебе не понравится то, что они увидят, когда придут за нами. — я сглатываю, сердцебиение учащается. — Будь умной, милая. Ты была достаточно глупой на прошлой неделе.
Он медленно убирает руку, но не отступает. Во всяком случае, он еще сильнее прижимает меня к стене, так что моя спина и задница приклеиваются к плиткам.
Я хватаю ртом воздух, вдыхая через нос, а затем через рот.
Я смотрю в его карающие темные глаза.
На жестокость.
На решимость.
На воду, образующую ручейки, стекающие по жестким линиям его лица.
Волна печали и несправедливости захлестывает меня. Вскоре все эти эмоции превращаются в кипящую ярость.
Как он смеет?
Как, черт возьми, он смеет?
— Какую часть «между нами все кончено» ты не понял? — спрашиваю я самым спокойным тоном, на который только способна.
Если я закричу, то начну плакать, и я пообещала никогда больше не показывать этому мудаку свои слезы.
Он прищуривает глаза.
— Что я только что сказал о том, чтобы быть умной?
— Между нами все кончено. — я дышу так тяжело, как будто задыхаюсь от воздуха. — Мы, блядь, закончили, Эйден.
— Я никогда не соглашался на это.
— Ты никогда не соглашался на это? — я повторяю, недоверчиво. — Значит, по-твоему, мы все еще вместе?
— Да.
Он отвечает моментально.
— Если мы все еще вместе, и ты был с Сильвер в своём бассейне, ты знаешь, что это значит? — я ударяю его в грудь сжатым кулаком, чувствуя, как трескаются мои стены. — Это значит, что ты изменил мне. Я говорила тебе, что мы расстанемся, когда ты изменишь мне.
— Но ты сказала, что мы не вместе. — его бесстрастное лицо в своей красе. — Это не измена, когда ты бросила меня на глазах у всей школы.
— Пошел ты, Эйден! — я ударяю обеими ладонями ему в грудь. — Пошел. Ты!
Он хватает меня за запястья своей сильной рукой и ударяет ими по плиткам у меня над головой.
Его плечи напрягаются, хотя лицо остается невозмутимым.
— С Куинс ничего не было.
— Не лги мне! Я видела...
Его губы прижимаются к моим, прерывая мою вспышку.
Он втягивает мою нижнюю губу в рот, а затем погружает свой язык внутрь, завладевая моим. Его твердые мышцы сливаются с моими более мягкими изгибами, когда он опустошает мой рот.
Это один из его звериных, неконтролируемых поцелуев. Я могу только стоять в полном оцепенении, пока он высасывает из меня жизнь.
Часть меня хочет отпустить.
Часть меня хочет того удовольствия, которое он всегда вырывает из моего тела.