Со слабой головой Джонатан может надавить на нее и захватить империю Стил.
Что, по его мнению, является величайшей формой мести.
Итан забрал Алисию, а он заберет Эльзу и компанию.
Я понял все это слишком поздно.
Джонатан уже запустил игру десять лет назад.
Он никогда не рассказывал мне о ней. Никогда не останавливался, чтобы сказать мне, что она где-то жива.
Вместо этого он держал ее опекунов рядом, предлагая им огромные возможности для работы в King Enterprises, и использовал эту возможность, присматривая за ней.
Затем, в нужный момент, он заставил одного из своих сотрудников порекомендовать КЭШ тете Эльзы, точно зная, как сильно она хотела отличное образование для своей племянницы.
В тот день, когда я снова увидел ее, я вернулся домой и стал свидетелем торжествующей улыбки Джонатана. Он был счастлив, что его битва началась.
Он не спрашивал моего разрешения, когда привел ее. Он даже не подготовил меня.
Но Джонатан это все из-за фактора неожиданности.
С противником легче справиться, когда он застигнут врасплох.
Ему доставляет удовольствие использовать эту тактику. В шахматах. На работе. В жизни.
В принципе, везде.
С того дня, как Эльза появилась в школе, мы с Джонатаном играли на одной стороне доски.
Пока я не прикоснулся к ней.
Пока не попробовал ее на вкус.
Пока не потерялся в ней.
В тот момент, когда я решил, что Эльза принадлежит мне и никому другому, она перестала быть пешкой на доске Джонатана.
Да, она стала моей пешкой. Да, у нее не осталось выбора, кроме как оказаться на моей стороне шахматной доски.
Но чего она не поймет, так это того, что быть моей пешкой намного, блядь, лучше, чем быть пешкой Джонатана.
Я не хочу причинять ей боль — не в этом смысле.
Но Джонатан?
Джонатан поджег бы ее и смотрел, как она превращается в пепел.
Эльзе повезло.
Ей чертовски повезло, что она проникла мне под кожу и стала неотъемлемой частью моего существа.
Если бы я не знал лучше, я бы даже заподозрил, что она подсадила меня на себя, ради спасения.
— У тебя есть еще один шанс передумать. — Джонатан приподнимает бровь. — Хватайся за него.
Он не предлагает второго шанса, так что тот факт, что он старается изо всех сил, говорит о многом.
Не то чтобы это больше имело значение.
Я уже выбрал сторону.
И это сторона не его.
Я ставлю своего короля во главе доски.
— Игра начинается с двух королей, Джонатан.
Он бьет мою королеву своим королем.
— Но остаётся только один.
Я встаю, но не раньше, чем выпрямляю свою королеву. Он не будет ее унижать.
Не в моем поле зрения.
Не телефон приходит сообщение.
Найт: Нэш рассказал Эльзе о похищении. Она попросила меня отвезти ее к психиатру. Я в приемной.
Я крепче сжимаю телефон.
Чертов Нэш.
Я надеру ему зад.
Я набираю номер Куинс и печатаю.
Эйден: Нэш трахнул Джонсон из команды по легкой атлетике.
Ответ приходит незамедлительно.
Куинс: Какого черта?
Эйден: Я подумал, что тебе следует знать.
Я улыбаюсь, направляясь к двери. Это научит его перестать издеваться надо мной.
Если он хочет войны, то война это то, что он получит.
— Она Стил, Эйден. Разрушение у них в крови, — кричит Джонатан мне вслед.
Я останавливаюсь, но не оборачиваюсь.
— И в нашей крови тоже.
— Думаешь, она все еще будет любить тебя после того, как вспомнит твое чудовищное прошлое?
Мой левый глаз дергается, но я жду, пока это прекратиться, и поворачиваюсь к нему лицом.
— Алисия любила тебя даже после того, как узнала, что ты монстр.
Его лицо вытягивается, когда он роняет свою собственную королеву. Звук удара шахматной фигуры о доску эхом отдается в тишине кабинета.
— Мы оба знаем, чем это закончилось для нее.
Глава 37
Эльза
Пот покрывает мои конечности, на лбу выступают бисеринки.
Дыхание становится прерывистым и выходит из-под контроля.
Кожа скрипит подо мной.
За закрытыми глазами слишком темно.
— Ты видишь ступеньки? — спрашивает доктор Хан, сидящий напротив меня.
— Это та же самая темная лестница. Видна старая деревянная дверь. Она похоже на ту, которая встречаются в фильмах о Второй мировой войне или что-то в этом роде.
— Продолжай, — настаивает он.
Мои плечи распрямляются, но я не останавливаюсь, сосредоточиваясь на страхе.
Страх временен по сравнению с моей жаждой правды.
Сейчас больше, чем когда-либо, мне нужно знать, что находится в этом подвале.
Я сказала доктору Хану, что больше не заблокирую себя. Что на этот раз я запомню.
Я запомню Илая и своих родителей.
Я запомню всё и всех.
Мое дыхание замедляется, когда я спускаюсь по ступенькам.
Свет становится тусклее с каждым шагом. Тени темнеют, образуя вокруг черный туман. Я чувствую, как монстры шепчутся на моей коже и царапают спину.
Возвращайся туда, откуда пришла.
Тебе здесь не место.
Нет. Это мой дом, и именно здесь мое место.
С глубоким прерывистым вздохом я продолжаю идти. Все, на чем я сосредотачиваюсь, это старая дверь в подвал.
Там что-то важное.
Что-то вроде правды.
Разве они не говорят, что правда освобождает тебя?
— Замедлись и отключись, — голос доктора Хана становится тише. — Замедлись и отключись. Замедлись и отключись... полностью отключись.
Я стою перед дверью, только это не я. Я подношу руки к лицу, и это маленькие-маленькие ручки. Мои ноги и тело тоже маленькие. Моя макушка едва достает до ручки.
Семилетняя версия меня.
Та, кто все стерла.
В моей правой руке болтаются ключи, а в другой маленькая лампа.
Я украла ключи у мамы.
Она накрасила губы красной помадой и легла спать, так что сюда она не придет.
Ключи звенят, и мое дыхание дрожит вместе с ними.
Это первый раз, когда я краду ключи у мамы. Она разозлится, но я подарю ей красную розу, чтобы она перестала злиться.
Я приставляю ухо к двери.
Я снова это слышу. Хныканье.
Хммм.
Хммм...
Хммм...Хммм...
Боль пронзает мое сердце, будто эти монстры сжимают его.
С тех пор как тот, кого не назовут по имени, отправился на небеса, я слышу подобные голоса в подвале.
Папа сказал мне никогда больше сюда не возвращаться.
Дядя Редж сказал мне, что это «ради меня». Не знаю, что значит «ради меня».
В прошлом месяце мама нашла меня здесь, прячущуюся, и ударила по спине своим хлыстом.
Я не сказала об этом папе, потому что он поссорится с мамой, а мне не нравится, когда они ссорятся.
Поэтому я перестала приходить сюда. Не хочу, чтобы мама злилась на меня. Не хочу, чтобы папа злился на маму.
Но сегодня все по-другому.
Раньше эти всхлипы и стоны длились всего один день, прежде чем исчезнуть. Эти всхлипы длятся уже три дня.