В этом доме Яна пережила и самые счастливые, и самые страшные минуты. Но связь с ним она начала рвать, когда приняла окончательное решение и набрала номер знакомого риэлтора – чтобы нашёл покупателя побыстрее. А напоследок и вовсе осквернила дом убийством. Вот будет новым хозяевам «подарочек», нечего сказать.
Напоследок её обжёг запоздалый ужас: только сейчас дошло, до какой степени она рисковала жизнью сына. А если бы сорвалось?..
Прочь отсюда. Не оглядываясь. Не закрывая дверь на ключ. Этот дом ещё сослужит им с Ваней последнюю службу.
Подвальную решётку даже открывать не пришлось: сантехник как обычно поленился её запереть. Только старый навесной замок грозно свисал с металлической петли. Если смотреть от входной двери, казалось, что решётка закрыта. Ещё один плюс – петли не скрипели. Причину этого выяснять совершенно не хотелось, Яне важен был результат. Но ещё важнее было наличие или отсутствие сигнала сотовой сети. Дядюшкина мобилка старенькая, потрёпанная. Может оказаться как неубиваемым аппаратом фантастической надёжности, так и редкостным хламом… Но нет, сигнал аппаратик исправно ловил даже в подвале.
О звонке не могло быть и речи. Только sms. Но… на какой номер? В памяти телефона их штук двадцать. В журнале последних звонков – за сегодня четыре исходящих, один из которых на её собственный номер, и два входящих. Тут не понять, на какой из них слать сообщение. Вот об этом Яна сгоряча не подумала. Что ж, придётся отправлять sms сразу на все, всё равно терять нечего. У неё будет всего секунд десять-пятнадцать, чтобы добраться до дядюшкиной машины, и ещё меньше, чтобы завести мотор и выехать со двора.
Впрочем, отправлять сообщения на кучу номеров так и не пришлось. Дядюшка, земля ему стекловатой, с чисто эстонским буквоедством предусмотрел эту мелочь: в «черновиках» хранилось составленное пару часов назад sms. Текст коротенький: «Поднимайтесь наверх». И номер, загодя вписанный в поле «Получатель». Только одну клавишу ткнуть и осталось. Почему бы и не ткнуть, раз дядя заранее позаботился не трудить пальцы, которые вполне могли быть в крови?
За железной дверью подъезда тихо тренькнул телефон. Потом кто-то кому-то сказал: «Пошли, Юрик зовёт». Щёлкнул кодовый замок – что ж ему не щёлкнуть, когда код годами не меняется, и соответствующие кнопки протёрты до основания – и те самые два обормота затопали по лестнице. Третий этаж – не девятый, лифт ни к чему. Но лишь когда сверху послышался тихий щелчок открывшейся двери, Яна подхватила рюкзак и сумку и шёпотом скомандовала сыну:
– Вперёд!
Мелкий, вскинув на плечо свой рюкзачок, живо выскочил из-за подвальной решётки и помчался вверх. К выходу. К спасению.
«Десять… девять…»
Тихо открыть и так же тихо закрыть подъездную дверь…
«Восемь… семь, шесть, пять…»
Добежать до побитой жизнью «Ауди», притаившейся под высокой яблоней, попробовать открыть дверцу… Ключ не тот – но их на связке два. Второй подходит…
«Четыре… три… два…»
Открыть дверцу сзади, чтобы Ваня запрыгнул в салон, бросить сумки на сиденье рядом с ним.
«Один… ноль!»
Мотор обиженно чихнул, но завёлся.
«Едем!»
Краем глаза она заметила, что на кухне зажёгся свет. Но они с малышом успели. Успели!
Прочь отсюда!
Выскочившая во двор парочка дядюшкиных подельников увидела только задний бампер отъезжающей машины.
– Ма! Мама! – звонко выкрикнул Ваня, наблюдавший через заднее стекло, нет ли погони. – Вон они! Руками машут, орут!.. Ма, мы их обманули!.. Ма, они по телефону звонят! Надо тот выбросить, с которого ты smsку им послала, или батарейку из него вытащить!
– Займись, – Яна, бросив ему аппаратик, почувствовала себя уязвлённой: десятилетний сын и то сообразительнее, могла бы ещё в подвале о мобилке позаботиться.
Машину, впрочем, тоже нужно будет бросить, и очень скоро. Потом, возможно, довольно долго придётся идти пешком. А там и такси поймать можно. Никто не удивится скромной неполной семье с сумками, едущей на вокзал. На самую позднюю электричку они ещё успеют.
Главное – выскочить сейчас из города. Банда, к которой примкнул дядюшка, гордо именующая себя «батальоном», не упустит возможности поохотиться на человека, если нет опасности схлопотать пулю в лоб.
А на колёса уже наматывалась светло-серая лента полупустого позднего проспекта…
Закончилась одна жизнь. Начинается новая.