- Мой народ живёт западнее и севернее Хазарского каганата, почтенная госпожа, - с учтивым поклоном - даром, что ли, брала уроки хороших манер у старухи Чжан? - ответила Яна.
- Ах, так вы родом из варварской западной страны? - пискнула вторая, совсем ещё девчонка, но с причёской замужней дамы.
Женщины захихикали. А Яна, зная, что должна смеяться над собой громче всех, чтобы не попасть в неловкое положение, весело улыбнулась:
- На западе много стран, почтенная госпожа. Которую из них вы изволили упомянуть?
Смех сделался громче, а юная фрейлина покраснела от смущения и прикрыла лицо рукавом. Видимо, это её первая ассамблея, не привыкла ещё к словесным пикировкам. Зато Яна в похожем искусстве, вовсю практиковавшемся в бизнес-сообществе, собаку съела. Вот сейчас страх отпустил её. Главное - не выходить за рамки приличий, обозначенные принцессой, и стараться держаться с дамами уважительно. Тогда её примут в ближний круг. И мужу карьера будет обеспечена: уж что-что, а благоволение принцессы в Чаньани много значит.
Впервые за несколько лет перед Яной замаячила реальная перспектива карьерного роста. И она вцепилась в эту возможность обеими руками, мёртвой хваткой бизнес-леди.
Они едут сюда. Оба.
Купеческий обоз, уже второй за месяц, прибывший в Бейши по дороге из Тайюаня, привёз и почту. И сейчас Юншань держал в руках два похожих листка желтоватой рисовой бумаги. Ещё бы им не быть похожими - наверняка куплены в одной лавке.
Интересно было бы узнать, кто расстарался, чтобы и сын, и дочь одновременно пустились в путь? Вряд ли они сговаривались. Если Сяолан, как почтительная супруга, подчиняется воле мужа и свёкра, то что потянуло в дорогу Ванди? Он-то полностью в воле начальства. Неужели уже прошёл обучение и получил службу? Если так, то есть чем гордиться. Хорошего сына воспитал. Вон, после ханьских знаков начертал что-то на родном языке. Ничего, не в первый раз, жена переведёт.
Но каково совпадение, а? В прошлом году одновременно покинули дом, теперь одновременно возвращаются. Хотя, они и раньше вели себя так, будто от одного отца и одной матери рождены, даже не сговариваясь. Истинные брат и сестра.
Вечереет. Пора домой, показать семье письма. Жена обрадуется, конечно. Ради такого случая можно пропустить обычную посиделку в харчевне с мастерами. Разумеется, дочь будет жить в доме мужа, а сын - если ему предписано нести службу в Бейши - в казарме, но неужели они не навестят родительский дом? Навестят, конечно. Они хорошие, почтительные дети. Значит, нужно достойно подготовиться к встрече.
Что-то ещё вызывало беспокойство. Смутное, неясное, но неприятное. Что-то связанное с дорогой... Увы. Сегодня было много работы, Юншань очень устал. Болела голова, мысли ворочались в ней тяжело, словно круглые камни в стиральной бочке, которую обустроила жена. Да и возраст... Сорок лет уже, не юноша. Виски седеть начали.
При мысли о жене Юншань тонко и несыто усмехнулся. Уставать-то он в кузнице уставал, но по вечерам, отправив детей спать, они с супругой по-прежнему уединялись в своей комнате к обоюдному удовольствию. Он совсем перестал понимать своих подчинённых, мастеров, которые нечасто, но хвастались, как пользовали молоденьких служанок. Не так уж много было служанок у кузнецов. Сам-то он, как похоронил первую жену, недолго думая купил смазливую работящую девчонку. Потом, когда получил предписание ехать с семьёй в Бейши, продал дом вместе с подневольной прислугой, взяв с собой только старую Гу Инь с сыном. В дороге, само собой, пришлось поскучать в надежде прикупить на месте пленную степнячку. Но с той памятной встречи на дороге для него существовала только одна женщина. Женщина с запахом жасмина.
Однажды он в шутку спросил у жены, что ей в нём нравится больше всего. И получил ответ, по сей день греющий душу: "От тебя пахнет огнём и железом, любимый".
Огнём и железом... Даже если бы он сомневался в искренности жены насчёт её происхождения из рода кузнецов, этот ответ развеял бы все сомнения. Женщина старается - если у неё есть такая возможность - выбирать мужа, подобного её отцу. У Янь такая возможность была.
Почему-то снова вспомнился Ванди, но не крепким юношей, каким он был год назад, а одиннадцатилетним сорванцом. Незадолго до рождения Юэмэй он как-то улучил минутку и подошёл к нему с благодарным поклоном. "Спасибо тебе... отец". "За что?" - спросил тогда он. "Мама давно так часто не улыбалась", - ответил приёмыш. "Это не только моя, это и твоя заслуга, сынок..." Искренний, умный и удивительно честный мальчик. Почтительный сын. Ляншань старается быть похожим на старшего брата, это хорошо. Плохо, что старший променял наковальню на меч, но... Как сказала жена, узнав о решении Ванди уйти в армию: "Первый в нашем роду встал к наковальне, хотя сотни лет его предки пахали землю. Может быть, снова пришло время перемен, и от нашего сына пойдёт род воинов?" Любой ханьский мужчина на месте Юншаня посетовал бы на молодёжь, отбившуюся от рук и не чтящую заветы предков, но, помнится, он сам в возрасте Ванди пустился на поиски приключений, уйдя добровольцем в армию. Приключения-то он нашёл, это верно. До сих пор хромает. Но попытка была, и отменить этого не получится. Нечего попрекать молодца, если сам хорош.