- Но нападения случались и раньше, господин... - подал голос присутствовавший здесь же дежурный десятник.
- Нападения случались и раньше. Но раньше никто не атаковал купеческий обоз по всем правилам военного искусства, - резонно возразил тысячник Цзян. - Раньше не пытались вырезать людей в обозе до последнего человека.
- Значит...
- Это много чего значит. Возвращайся на своё место, десятник, здесь ты исполнил свой долг.
- Слушаюсь, господин.
Тяжёлый взгляд тысячника ощущался почти физически. Яне стало крайне неуютно.
- Гонец с вестью об указе хуанди должен был опередить купцов, - негромко сказал он. - Но здесь видели только гонца с вестью о возвращении корабля из-за великого океана и открытии дальних земель. Нападения начались до того, как указ зачитали в Тайюане, но нападало грязное отребье. Воины к ним присоединились лишь тогда, когда пошёл обоз с огнестрельным оружием... Не знаю, как вы, почтенный мастер, а я вижу здесь прямую измену. Государственное преступление в самых высоких кругах. И это означает, что все мы здесь в опасности. И я, и вы, и ваша дочь.
"Не было печали, черти накачали, - подумала Яна, чувствуя, как со дна души поднимается знакомая муть злобы. - Мало того, что императрица начала усиливать северную границу, что означает скорую войну, так ещё в этот партизанский отряд предатель затесался... Интересно, зачем он это делает? Продался мохэ? Ведёт собственную игру? Сторонник строгой изоляции империи от окружающего мира? В любом случае он ...чудак на букву "м". И походя уничтожит любого из нас, если только прознает. Ну, или попытается".
Господин тысячник наверняка подумал о том же, и потому распорядился охранять дом мастера Ли. Официальная легенда - у почтенного мастера пытались выкрасть записи с секретом выделки узорчатой стали. И неважно, что таких записей в природе не существовало. Важно, что обыватели услышат от солдат, которым хоть и не велено болтать, но обязательно где-то что-то ляпнут. Елюй Лугэ получил добрый совет ради собственной безопасности не распространяться о том, что услышал от спасённых им женщин семьи Чжао. Меры, конечно, поспешные, и вряд ли помогут надолго, но в такой ситуации каждый выигранный день на вес золота. Яна ни на миг не усомнилась, что тысячник поведёт свою контригру, в подробности которой никого из них посвящать совершенно точно не станет. Тут как раз и применим принцип "меньше знаешь - крепче спишь". Они и без того влипли порядочно, дай бог выкрутиться без особых потерь.
Домой они попали глубокой ночью. Пока устроили раненого зятя и его мать, пока сонный лекарь осмотрел больного, пока достали из кладовки колыбель для малыша, пока утрясли ещё массу мелких дел, на востоке уже появилась жемчужно-серая пелена - предвестница утренней зари. Можно было уже не ложиться. Супруги Ли, удивив присланных господином тысячником троих солдат, выделенных для охраны дома, уселись рядышком на ступеньке крыльца.
- Хоть о Сяолан теперь беспокоиться не надо, - облегчённо вздохнул Юншань, ссутулившись и подавшись вперёд. И Яна не увидела - всем существом почувствовала, насколько он вымотан. - Поживут у нас, потом, когда Ливэй поправится, в собственный дом переберутся. Что им сейчас там делать, без слуг и с раненым на руках?.. А ты дочке с внуком помоги пока, бабушка, - последнее он добавил с явной иронией.
- От дедушки слышу, - Яна вернула ему эту иронию с процентами. И добавила уже куда более серьёзно: - Они не смогут уйти в собственный дом, пока...
- Но не вечно же будет это "пока".
- Надеюсь...
Над Бейши по небу медленно расползалось розово-золотистое покрывало рассвета. В какие-то моменты тишина становилась такой пронзительной, что, казалось, ещё немного - и можно будет услышать, как восходит солнце... Муж и жена сидели на крылечке, прижавшись друг к другу. С ними и раньше случалось, что для полного взаимопонимания не требовались слова. Но в последние годы такое происходило всё чаще и чаще. Одна из соседок, кажется, Ван, сравнила их с осколками разных ваз, каким-то чудом подошедшими друг к другу и склеенными искусным мастером. Но старуха Чжан с ней не согласилась. В её представлении Яна была чужим ростком, привитым и прижившимся на одной из веточек народа хань. Это было очень близко к истине. Они словно вросли друг в друга, переплелись корнями душ, раскинули над домом ветви своей любви, хранящей их детей. По ханьским представлениям муж и жена были единым целым. Но реализовать это понятие во всей его полноте удавалось очень немногим.