- Посмела, - глухо сказала Сяолан, кромсая ни в чём не повинную курятину. - Прямо при моём муже и заявила, что приложит все усилия, чтобы он со мной развёлся.
- При мне, стало быть, не рискнула.
- Она тебя боится, и считает, что ты на меня плохо влияешь.
- А не поговорить ли мне с ней по-родственному, а, доченька? - мечтательно протянула Яна. - Мне кажется, после того, что ты сделала для вашей семьи, её заявление несколько неуместно.
- Мама, ну чего ты этим добьёшься? - ещё один тяжёлый вздох. - Только хуже будет.
- Ну, хорошо. А если я, к примеру, поведаю всем соседкам о её намерении выгнать тебя - кому будет хуже? Если на рынке все торговки начнут судачить о том, какая она неблагодарная тварь? Если эти слухи дойдут до ушей господина тысячника и его супруги? О том, как вы спаслись, давно все знают, впечатление от слухов будет такое, какое надо. Вот об этом я и хочу с ней побеседовать. Интересно, что она предпочтёт в итоге?.. Порезала мясо? Давай сюда, я посолю и приправлю. А ты займись пока рисом.
Какое-то время на кухоньке слышно было только, как стучит деревянная ложка в казанке с варившимся рисом и как шипит на сковороде поджариваемое в овощах и масле куриное мясо. Плиту давно переделали под запросы Яны - теперь на ней было два съёмных котла и духовка для выпечки. От неё же в холодное время и обогревались, кан в доме был распложен так, чтобы все комнаты были тёплыми. Две хозяйки здесь могли чувствовать себя вполне комфортно, и готовить, не выясняя, чей черёд занимать котёл. Обычно Яна готовила здесь в паре с Хян, но сегодня кореянку отправили прясть толстую нитку для вязания и присматривать за малышами. Сяолан уже который день выглядела удручённой, откровенный разговор прямо-таки напрашивался... Что ж, поговорили. Невесело получилось.
- Имя сыну пока ещё не дали? - спросила Яна, начиная вторую серию непростого разговора.
- Ливэй хочет дать ему сразу имя-мин в честь погибшего отца - Цзылинь, - ответила дочь. - Хоть и страшновато это - называть в память об умершем такой смертью. А госпожа свекровь хочет, чтобы его имя отражало почтение к предкам - Яоцзу. Меня, конечно же, никто спрашивать не обязан.
- Отец так не считает.
- Отец тебя любит и уважает. Потому считает некоторые отступления от традиций малозначащими. Мой муж меня тоже любит, но перечить матери не в его характере.
- Значит, начинать придётся не с угрозы распустить слухи, а с самих слухов, - постановила Яна. - Увы. Дуракам закон не писан... про дур вообще молчу.
- Ну, мам, зачем ты так? - Сяолан перешла на русский язык ради конспирации. - Не такая уж она и дура.
- Да? - хмыкнула Яна, высыпая вкусно пахнущую мясную поджарку в глиняную миску. - Её муж погиб, её сын ранен, её невестка спасла ей жизнь и внука родила, а у неё на уме только одно - как она будет царствовать в доме и помыкать вами. Зеркало потребовала. Платья из сундуков уже вытаскивает, к моим украшениям примеривается и тонко намекает на подарки. Ты бы так поступила?
- Нет, никогда.
- И я - нет. По-твоему, она всё это от большого ума делает? Я, естественно, никому ничего не говорила о её поведении. Но если скажу, все придут к выводу, что она рада смерти мужа и болезни сына. А ей здесь ещё жить. Но если твоей свекрови укорот не дать с самого начала, она вас живьём съест, потому... Схожу-ка я за зеленью, и рыбы ещё куплю. Ты замеси пока тесто на пирог.
- Мне твои рыбные пироги целый год снились, - тепло улыбнулась Сяолан. - И... Я тебя знаю. Ты не отступишь от своего. Только прошу, мам, прежде чем делать, подумай, как сделать, чтобы никому не стало хуже.
- Так не бывает, чтобы совсем уж никому хуже не становилось, - философски заметила Яна, вынимая из-под столика плетёную корзинку. - Хотя, это с какой стороны посмотреть.
И пошла переодеваться - старое платье, которое она донашивала ради готовки на кухне, для выхода на улицу не годилось. Здесь не было принято менять наряды каждый сезон. К тому же, каждому сословию полагался особый покрой и цвета одежды, и строго регламентировалось дозволенное её количество. Жена ремесленника или небогатого купца имела право на четыре повседневных платья и одно праздничное. С последним понятно, его надевали хорошо, если раз в год. Повседневные по мере износа переходили из разряда выходных в разряд домашних, домашние - в категорию "для чёрной работы". И лишь когда оно уже состояло целиком из заплаток, его списывали "на тряпки", и шили, либо покупали новое. Качество ханьских тканей было весьма неплохим на то время, и платья иногда держались у аккуратных женщин годами. Большой аккуратисткой Яна себя не считала, и была избалована веком промышленного производства одежды. Правда, никогда не страдала обычной женской болезнью "полный шкаф, а надеть нечего", но чтобы носить - даже в доме - одну футболку больше двух сезонов... За семь лет она уже сносила два повседневных платья, третье на подходе. Пристойных швей в Бейши ещё не завелось, приходилось покупать ткань и шить самой, благо мамины уроки ещё не забылись.