- Вам жаль? - со своей "фирменной" иронией переспросила принцесса. - Умы знатной молодёжи смущает вот это ...сочинение, внушающее отвращение к философским трудам древности, а вам - жаль? Не удовлетворите ли моё любопытство, если я спрошу, почему?
"А в самом деле, почему?.."
- Возможно, потому, что там высказана весьма здравая идея: каждому веку своя мудрость. Но в таком виде, как здесь написано, она действительно должна смущать умы и зарождать сомнения...
- Вот именно - зарождать сомнения, - принцесса сложила листок, спрятала его в рукав и пару раз, резкими движениями, обмахнулась веером - искусно расписанным овалом из обтянутого шёлком картона на палочке. - Взята здравая идея и преподнесена под соусом из яда. Молодой разум же не способен ещё отделить ложь от истины, и заглатывает всё разом. Сперва начинаются сомнения, затем брожения, а закончится всё разрушением империи и торжеством негодяев, приготовивших отравленное блюдо для молодых глупцов... Что с вами? - резко спросила она, увидев, как неподвижно застыла гостья, изменившись в лице.
- Они сделали это с моей страной... - прошептала Яна.
- Не слышу.
- Так убили мою страну, великая госпожа, - повторила госпожа мастер - бледная, как покрытая меловой побелкой стена. - Именно таким способом. Я только сейчас это поняла. Нам... нам всем не хватило мудрости отделить истину от лжи и использовать её к своему благу. Мы проглотили её вместе с ядом...
Она видела принцессу краем глаза. Мимика в ханьской культуре отличалась от европейской или персидской, да и придворное воспитание подразумевает жесточайший контроль над оной, но сейчас на лице её высочества отразились поочерёдно удивление, сочувствие и любопытство.
- Значит ли это, что здесь объявился этот же убийца? - негромко спросила принцесса.
- Не поручусь, великая госпожа, но, как у нас говорят, почерк очень похожий.
Почерк. Похожий.
Да не "похожий", а тот же самый.
"Kuradit... (прим.: "Дьявол" (эст.) Неужели ещё один агент этих, в чёрном?"
- Ну, раз уж мы предупреждены, есть шанс одолеть яд этого убийцы собственным противоядием, - тем временем проговорила принцесса. Теперь взмахи веера не были резкими и нервными. - Благо наша культура породила и впитала немало философских истин, способных помочь справиться с подобным искушением. Однако истина - как вы сказали? каждому веку своя мудрость? - скажем прямо, вряд ли приживётся среди хань. Вы судите о народе по своему мужу, а он не совсем типичный хань. Прежде всего, он кузнец-оружейник, а эти люди у всех известных мне народов считаются особенными. Потому вы не представляете, насколько косны обычные хань. В отдалённых деревнях за чуточку иной покрой или цвет одежды изгоняют из общины. Этим людям следует, по-вашему, давать каждый век новую мудрость? Они и старую-то понимают весьма избирательно - именно в силу своей запредельной косности. Смертельно боятся всего нового, и от каждой перемены ждут только бед и несчастий... Ну, хорошо. Империя держится на миллионах таких вот косных и трусливых людей, однако тон всё же задаёт знать. Но и здесь при попытке придумывать новую идею к каждой эпохе нас постигнет неудача. Сейчас знать ещё легко воспринимает новые идеи - пока знатные люди ещё не забыли своего происхождения от народа тоба. Но нас постепенно подтачивает старая знать. Ханьские вельможи выдают своих дочерей замуж за знатных тоба, и их дети уже воспитаны в ханьском косном духе, ибо старая знать в полной мере обладает всеми недостатками, свойственными народу. В этом их сила: они растворяют в себе любых завоевателей. И когда сыновья или внуки моих братьев однажды начнут гонения на поклоняющихся Будде и вновь насадят везде философию Кун Цзы как обязательную для всех жизненных ситуаций, я буду знать, что империя умерла. И вместо неё появилась огромная ханьская деревня, населённая запуганными людьми, не интересующихся ничем, кроме урожая риса и постройки Большого Забора, - эти слова принцесса произнесла с отвращением. - Как бы я ни хотела, изменить всё равно ничего не смогу, ибо таковы законы жизни и смерти великих держав. Можно лишь немного смягчить удар, но не предотвратить его.
"Именно так, - не без грусти подумала Яна, глядя на её высочество с безграничным уважением. - Именно это в итоге с Китаем и произошло... Но какая бы получилась из принцессы Тайпин императрица!"
Самое сложное в проковке пистолетного ствола - добиться отсутствия слабых мест и неуместной в данном случае кривизны.
Яна помнила по меньшей мере два способа их изготовления - скручивание цилиндром пластины стали - и навивкой из стальной же ленты. В обоих случаях швы следовало тщательно сваривать методом ковки. Навивка давала длинный спиральный шов при приблизительно одинаковой толщине стенок ствола по всей его длине, а сделанные методом скручивания трубочкой стволы вызывали понятный скепсис. Мало кому понравится, если в самый интересный момент ствол лопнет по всей длине. Потому она усовершенствовала метод скручивания, проковывая стальную пластину до минимальной толщины и сворачивая её в процессе ковки в рулон. Получался эдакий "слоёный" ствол, но зато на испытаниях он вёл себя получше стволов традиционных методов изготовления. Она очень жалела об отсутствии твердосплавных гладких штырей: те, что она наделала, долго не жили, приходилось перековывать и обтачивать заново. А сверление пистолетного ствола... Нет, это не смешно. Императорские оружейные мастерские около столицы могли себе позволить такую роскошь, как сверление ствола: они работали не с ковкой, а с литьём, и довольно толстостенным. Попытки рассверливать стволы фитильных ружей, как правило, заканчивались конфузом: либо сверло ломалось, либо ствол скручивало. Единичные удачные экземпляры подобных экспериментов лишь подтверждали правило. А поскольку огнестрела для армии требовалось всё больше, во весь рост поднимался вопрос уменьшения его себестоимости. Потому сверление оставили для пушек, а стволы ружей просто тщательнее проковывали.