- Не проголодалась, мама? - хитро прищурилась она. - Должна бы уже.
- Есть немножко, - Яна не без некоторого мысленного усилия вернулась в реальность. - Что у нас сегодня?
- Каша и тушёное мясо по твоему рецепту.
- Сами-то уже поели?
- Конечно, мама.
Сяолан готовила лучше, чем приёмная мать. Яна, поглощая приготовленный ею обед, даже позавидовала будущему зятю: тому всю жизнь придётся питаться необыкновенно вкусно и сытно, танский идеал благополучного мужчины - круглый животик - он наживёт достаточно быстро. А ещё - дочь за три года как-то незаметно превратилась из мелкой егозы в подростка с явными признаками будущей женщины и хорошей хозяйки. И когда только успела...
- Мама, а что это там стоит? Можно посмотреть?
- Где? - Яна не сразу сообразила, о чём, собственно, речь. - А, ты о том тазике? Лотосы.
- Какие лотосы? - удивилась девочка. И, не дождавшись ответа, сорвалась со скамьи. Всё-таки что-то от маленькой егозы в ней ещё оставалось. - Ой, и правда, лотосы! Какие красивые... Мамочка, откуда они?
- Подарок принцессы Тайпин, - усмехнулась Яна, дожёвывая последние кусочки.
- Вот это да... Так ты в милости у самой принцессы? - надо было видеть округлившиеся глаза девочки. Вот чего у ханьцев не отнять, так это пиетета к власти.
- В милости... Слишком громко будет сказано, доченька. Она мне заказ сделала. Не веришь? Вот письмо, - и Яна вынула из-за пазухи сложенный листок дорогой тонкой бумаги, на которой изящными знаками было написано послание принцессы.
- Какой красивый у неё почерк... Не то, что у меня, - вздохнула Сяолан, прочитав письмо. - Бабушка Чжан нас всех одинаково учила, а всё равно у меня получается неровно и неизящно... А ещё я не умею составлять двойные послания. Читать - могу, а составлять не получается...
- Какие ещё двойные послания? - не поняла мать.
- А вот же, смотри, мама: если правильно читать, сверху вниз, то получается одно, а если слева направо, по строчкам знаки читать - получается другое, - в голосе девочки сперва прорезалось удивление, а затем понимание. - Не все знают, что можно читать ещё и так, а бабушка Чжан нас учила...
Яна мысленно отвесила себе оплеуху. Дура. Могла бы и раньше сообразить, не впутывать ребёнка во все эти дела. Впрочем, она и "правильно"-то читала весьма посредственно, постоянно путая знаки и их произношение, что уж там говорить о каких-то там китайских анаграммах.
- А... что там написано, этим самым двойным письмом? - спросила она, как бы между делом увязывая пустую чашку и палочки в узелок.
- "Великая госпожа советует не верить более никому. Письмо от вас будет прочитано ею незамедлительно", - с готовностью ответила дочка.
- Ясно, - вздохнула Яна, мрачнея. Она понятия не имела, какая там интрига завертелась вокруг Нефритового престола, и совершенно не горела желанием в неё встревать. Предупреждение принцессы в сочетании с письмом можно было расшифровать очень просто: "Сиди тихо и не высовывайся, в случае чего зови на помощь". Разумно. Это говорит о том, что принцесса навела справки о ней и её семье, и знает, кто в её окружении способен прочесть эти... анаграммы. А главное, это - не завуалированное, а вполне явное предупреждение о надвигающейся опасности. Пока монах Ли Дань в фаворе, даже принцессе будет трудно что-то ему противопоставить. А коль он уже заинтересовался "госпожой мастером", то вряд ли отцепится по-хорошему.
Смутное подозрение ещё не есть уверенность, но Яну не оставляла одна неприятная мысль: что монах может представлять интересы тех... искателей ключа. Явных доказательств тому не было никаких, но мысль откуда-то явилась и не давала покоя. Раз так, версию стоило бы проверить. Но... наверное, не в этот раз.
"В армии шибко умные долго не живут". Эту заповедь десятник вколачивал в них всеми доступными способами, от кнута до пряника. И ведь прав, паршивец. Уставов в современном понимании здесь ещё не было, были правила, писаные и неписаные. Но, как и в случае устава, исполнять их надлежало неукоснительно. Дисциплина - самая первая заповедь ханьской армии начиная со времён Цинь Шихуанди. В эпохи упадка и смут армия деградировала, притом до такой степени, что сотня степняков нагайками могла разогнать тысячу солдат. В эпохи подъёма бывало всякое, но дисциплина всегда возвращалась на первую строчку в рейтинге армейских заповедей.
Здесь поймут и примут генерала, выходца из низов, если он получил свой чин безупречной службой и талантом полководца. Но никогда не поймут и не примут выскочку, взявшего на себя командование в случае ранения или гибели командира, если оный выскочка не был самым старшим по званию из выживших. Дисциплина и иерархия прежде всего. В этом была сила ханьской армии, но в этом же заключалась её слабость. Здесь в принципе не могло, в случае войны с захватчиком, возникнуть партизанских соединений, где полковники ходили в подчинении у лейтенантов, а те в свою очередь подчинялись мелким партийным работникам, отродясь под погонами не служившим.