Подпрапорщик за мной поднялся в квартиру, двое солдат внизу остались.
Смотрю — на лестнице ветер гуляет. Дверь в квартиру скрипит туда-сюда, хлопает. Зашёл я, по углам посмотрел — пусто. Нет никого.
В моей комнате всё перевёрнуто, стекляшки на полу, осколки блестят. Форточка разбитая хлопает, сквозняк.
Где в прошлый раз мелкая пигалица пряталась? Заглянул под кровать, пусто. За сундуком и кошке не укрыться. Хотя...
Глянул за сундук, смотрю — пусто, только пыль одна. И книжка какая-то. Она между стеной и сундуком завалилась. Сунул я руку, достал книжку. Да это мой учебник, из тех, что я пигалице подарил! Точнее, не я, а другой, прошлый Димка Найдёнов.
Взял я книжку. Вот и всё, что осталось. Кто опоздал — тот не успел.
Тут под окном как заорут — я аж дёрнулся. Звук, будто одна толпа гопников другую метелит.
Выскочил на улицу, гляжу — и правда толпа несётся. Ну как толпа, человек десять. Впереди девчонка бежит, торопится, чуть не падает. Ясен день, почему — у мужиков, что за ней гонятся, палки в руках. И рожи зверские. Я бы тоже побежал.
Девчонка меня увидела, заметалась. А я вижу — лицо знакомое. Да это же моя медичка! Молоденькая гоблинка, на врача учится.
— Сюда! — кричу.
Она на меня глянула, узнала. Метнулась ко мне, я её в охапку подхватил. У ней уже ноги подгибались.
А мужики на нас бегут, сейчас налетят. «Держи её! Хватай! Бей!» — орут как бешеные.
Подлетели, морды красные, глаза пьяные. С утра подогрелись, видать. Первый подскочил, девчонку — хвать, и к себе тянет. «Бей!» — орёт.
Не видят, гады, с кем связались?
А тут уже и остальные подскочили. Глаза дикие, будто обкурились чем.
Кричат: «Инороды проклятые! Воду отравили, траву пожгли, младенцев сожрали!»
Крикнул я на алкаша, чтоб лапы свои убрал. Тот не слышит, дёрнул девушку, у той аж платье затрещало.
Выхватил я свой револьвер и дал гаду рукоятью в лоб, как кастетом. Мужик отшатнулся, из брови разбитой кровища брызнула. Его дружбан мне с размаху палкой по башке — хрясь! Ладно, я увернуться успел, по плечу попало. Девушку собой закрыл. Крикнул:
— Кошкин! Отогнать!
Тут мой подпрапорщик и пальнул в воздух из револьвера. Команду рявкнул, прямо над ухом у меня.
Хороший голос у Кошкина. Как в той байке про мужика с собакой и прохожим. «Лежать!!» — и все легли, кроме собаки...
Рядовые Банник и Шнитке винтовки выставили, а там штыки примкнутые — страшное дело. Даже у самых обкуренных мозги на место встанут от такого.
Отбежали мужики, недалеко правда, и давай возмущаться.
— Нечестно! — кричат. — Инородка наша, давай сюда, вашбродь, мы ей покажем!
Ну, Кошкин послал их куда следует. Покричали он, нас обложили добрым словом, и ушли.
— Молодец, подпрапорщик! — говорю. — Хорошо сработал.
А Кошкин обернулся ко мне, хмуро так, и буркнул:
— Рад стараться, господин стажёр. Разрешите спросить?
— Спрашивай... те.
— Для чего мы эту гобку спасали? Его превосходительство господин полковник на плацу совсем другое читал. Что от гобов и оргов одни беды. Что чем меньше их, тем лучше.
Опаньки... Ничего себе заявки.
Глянул я на девушку, а та ко мне прижалась, дрожит вся. На солдат смотрит, на Кошкина, и трясётся.
— Это мой агент, — говорю. — Штатный агент тайного сыска. Понятно?
— Так точно, господин стажёр. Понятно, — отчеканил Кошкин.
Глянул на девушку, как на мусор, и отвернулся. А девушка глазами сверкнула, из рук моих вырвалась и давай платье отряхивать. Брезгливо, как кошка — когда её цапнешь за помытое. И на меня смотрит, хуже чем прапор — на неё.
— Куда тебя отвести? — спрашиваю тихонько.
Гоблинка нос задрала, говорит:
— Домой.
Сказала она адрес, я присвистнул. Кошкин сморщился — злорадно.
— Нет там никого уже, — говорю. — Облава прошла. Я сам видел. Окна разбиты, дверь болтается.
Она охнула, пошатнулась, на шею мне бросилась:
— Дмитрий Александрович! Ради всего святого... Спасите моего отца!
Глава 4
Когда девушка обнимает — это хорошо, приятно. Если девушка симпатичная, ещё лучше. Говорю ей:
— Пошли в участок, посидишь у меня.
Тут все обнимашки и закончились. Выпрямилась гоблинка, платье оправила, и холодно так:
— Я арестована?
Вот как тяжело с ними, девушками...
— Облава идёт, — отвечаю. — Участок сейчас самое безопасное место. Может, и отца твоего там найдём.
— Нет.
Вижу, мой подпрапорщик уже косо смотреть начал. Уж больно я цацкаюсь со своим агентом.