— Ах, это вы! Дмитрий Александрович, это вы!
И вцепилась в руку, как клещами, сильно так. Лицо раскраснелось, глаза блестят.
— Простите… — начинаю. Как она меня увидела? Вот блин, и что сказать-то? Вообще, по хорошему, надо бы ей рот заткнуть да в кладовку. Как в кино показывают — убрать лишних свидетелей, чтобы не мешали.
Но Лизавета мне сказать ничего не дала.
— Дмитрий, вы пришли! — уже двумя руками в меня вцепилась, волнуется. — У меня было предчувствие!
— Я…
— Не надо слов! Да, я виновата, но вы вели себя ужасно. Тогда, в Москве… Вы сказали, что всё кончено. Чтобы я уезжала к отцу. Потом я узнала, что нашу группу всю убили… убили всех, кроме двоих… Что один из них — жандармский агент…
Лизавета Ивановна всхлипнула. Помотала головой, в глазах слёзы:
— Говорили, на месте нашли платок. Я сказала Швейцару, что не знаю, чей. Но я сразу поняла, что он ваш, что это мой подарок. Зачем вы так со мной? Бросать его на пол, да ещё при Бургачёве… Это жестоко! Ходите в гости, делаете вид, что мы незнакомы… За что ты так со мной, Дима?
Ой. Ну ничего себе…
А она слёзы утирает, говорит:
— Я всё понимаю, мой отец тиран, ужасный человек. Знаю, он сказал, что если ты попытаешься ещё раз просить моей руки, переломает тебе ноги и выбросит на помойку. Я никому не сказала, что подозреваю тебя. Что ты, возможно, агент. И вот они убиты, все убиты, даже моя подруга! Зачем я говорю сейчас с тобой, не знаю…
— Я не убивал Клавдию.
Лизавета подняла голову, взглянула мне в глаза.
— Мне хочется тебе верить. Видела тебя с продажными девками… Ты знаешь, я даже обрадовалась, что ты с ними, а не с приличной девушкой. Ведь тогда я бы поняла, что всё взаправду кончено.
Блин, ох уж эти девушки… я тут с динамитом пришёл, а у них одни амуры на уме. Даже у таких, которые паровозы взрывают. Спрашиваю её:
— С кем ты в кабине локомотива была? Офицер, весь из себя статный?
Она покраснела до ушей.
— Ты узнал? Он больше тебе не соперник. Мы встречались только раз, правда. А тут дело. Надо было шашку динамитную подкинуть, то его идея была. Никто бы не пострадал, дверца в топке стальная. Напугали бы только, чтобы знали сатрапы — мы ещё отомстим! Даже Тосик хотел в то утро на вокзале быть, фотографии сделать. Но не вышло у него — инфлюэнца…
Ой, дурёха!.. Дверца стальная… Погоди, погоди — Тосик? Тот самый, что никто и звать никак?
— Тосик? — спрашиваю. А сам ревность изображаю. — Ты с ним теперь?
Лизавета головой замотала, улыбнулась сквозь слёзы:
— Господи, нет. Тосик дурачок, всё надеется. Думает, дядя ему наследство оставит, раз от законной жены детей нет. Мой папА ещё смеялся над ним, говорил мне в шутку: вот поженим вас с Антошкой, сколько земли соединим! На полгорода хватит, да ещё останется.
Опаньки! У меня внутри как будто лампочка вспыхнула. Вот это кто… Кузен Тосик… Антошка. Антон Евгеньевич, шустрый репортёр. Ведь бизнесмена Алексеева зовут Евгений Харитонович. А это, выходит, его сынок незаконный. Как говорится — от морганатического брака. Так вот кто был тот ребёнок с мячиком на старой фотографии.
А у журналиста, оказывается, виды на наследство. Хорошее такое наследство. Если получится Лизу окрутить, так очень хорошее. Земли на полгорода, да участок, где дома эльвов стоят. Повезло господину Алексееву, что на вокзал тогда не явился. Сейчас бы Тосик уже на землю лапу наложил. Сынок, пускай даже незаконный.
— А что с Бургачёвым у тебя? — спрашиваю. Сам прикидываю, что делать. Сейчас Митюша сигнал будет давать, а у меня на руках девица в беде… Вцепилась, как клещ.
— Он жених мой, — ответила Лизавета. Сама приподнялась на цыпочки, обхватила меня руками и поцеловала.
Ух… Жаркий поцелуй получился. Скоро мы целовались уже вместе, как любовники. Да мы и были любовники. Уже давно.
Отлепилась она от меня, потащила за руку. Затащила в комнату, говорит:
— Не могу больше так. Давай сбежим. Прямо сейчас, и пропади пропадом всё наследство.
И я вижу — она уже всё решила.
— Слушай, — шепчу, — ты вещи собери, и уходи на улицу. Найди извозчика, чтобы незнакомый был, подальше отсюда. Чтобы не нашли нас.
Эх, семь бед — один ответ! Хотя я не помню её, и любовь у них была с другим Димкой Найдёновым, но всё равно девчонку жалко. Сейчас здесь такое начнётся… Не надо ей этого видеть. Пускай пока извозчика поищет, а там разберёмся.
Она кивнула, кинулась одеваться — на улицу бежать.
А я выскользнул из комнаты и двинулся в большой зал, где собирались гости. Пора начинать.