========== Глава 1. ==========
19XX год. Чечня. Лагерь русских военных.
Молодая, двадцати четырехлетняя девушка, по локоть в крови, стояла за операционном столом и орудовала скальпелем, практически в одиночку делая операцию лежащему перед ней раненому военному, так как все остальные были заняты другим военными.
На шее болталась цепочка с обручальным кольцом и серебряным крестиком. Не успев познать всю прелесть совместной жизни с мужем, она уже стала вдовой. Любимого человека на ее глазах разорвало от взрыва фугасной бомбы, заложенной под грузовик.
Работа - единственное, что спасало ее сейчас от безумия войны. Еще сигареты и водка.
Горе закаляет.
Механически свершая движения скальпелем, она краем уха уловила посторонние шумы в платочном лагере. Какие-то крики, гул… Но она не имела права останавливаться - жизнь мужчины зависела сейчас только от нее. Вот-вот она дойдет до пули и…
Но этой операции было не суждено окончиться.
В палатку медицинской помощи ворвался вооруженный, мощный, бородатый чеченец. Выкрикивая что-то на своей языке, он начал расстреливать всех, кого видит. И начал с лежащих на койках больных, которые ничего не могли сделать, так как были без сознания…
Медсестры и персонал, закричав и завизжав, попрятались, кто куда. Взрывались от пуль стеллажи с инструментами, склянки с лекарствами и спиртом. Кому-то не повезло, так как шальные пули из автомата моментально убивали всех, кто хоть как-то пытался оказать сопротивление.
Женщина, на чистых инстинктах, рухнула за кушетку с уже мертвым мужчиной-военным, и перекатилась на живот под нее, чтобы не быть начинённой пулями. В руке ее все еще был сжат скальпель. Она уже понимала - неоднократно по лагерю ходили толки, что они вот-вот будут окружены боевиками, и военные отчаянно ждали подкрепления…
В палатке уже никто не кричал; кто-то из раненых медсестер где-то стонал и плакал, зажимая кровавые страшные раны. В воздухе пахло чужим потом, кровью и медикаментами, а так же спиртом.
В разгромленную платку вошли еще двое. Рогозина, аккуратно высунувшись из-под кушетки, где истекал кровью труп, разглядела еще двух - один, по виду, точно был матерым боевиком - у него были гранаты на поясе, гранатомет за плечами и одет он был в камуфляже. Другой же…
Мужчина был черноволос; он был без оружия и в незнакомой одежде - прежде она никогда не видела такую. Но одежка явно была военной - пыльные штаны цвета хаки, порванные и разодранные на коленях, грязная майка серо-стального цвета, стоптанные кеды. Он был очень худ… Его руки украшали старые шрамы и белые следы от них.
Боевик, который только что расстрелял лагерь, обратился на своем языке к этому мужчине. Тот что-то сказал в ответ, а боевик неожиданно двинул его по шее прикладом. Мужчина, даже несмотря на то, что ему явно было очень больно, не поморщился и не вскрикнул от боли. Но зато он открыл рот и поговорил громко, на всю палатку на корявом русском:
- Внимание! Ваш лагерь полностью захвачен и стал нашим, все военные перебиты или уведены в плен. Рекомендую сдаться нам добровольно, иначе вас ждет смерть… Вам будет сохранена жизнь…
Галина сглотнула. Она знала - женщин там превращают либо в сексуальных игрушек, проституток и служанок, либо долго-долго насилуют и после жестоко убивают. Либо связываются с родными похищенных, и если семья богата, то за узников требуют огромный выкуп…
Смерть или рабство?
Выбора не было. Она, и еще трое более-менее оставшихся в живых поднялись из дальних углов, чтобы им добровольно сдаться, сложив руки за голову. Скальпель она бросила наземь.
Чеченцы оглядели их, и жестами велели подойти, сжимая свои автоматы. Одна из очень молодых девчонок дрожала с головы до пят. В сердце к ней у Рогозиной даже чуть шевельнулось сострадание.
Они снова обратились к человеку, и тут Рогозина заметила, что у него скованы наручниками руки за спиной. Очевидно, этот мужчина - пленник-переводчик. Но откуда же тут он?..
Их, угрожая им оружием, вывели из палатки. Боевики, которые были рассыпаны по лагерю, уже зачищали после себя следы - убивали тех, кто не мог идти, поджигали палатки, и волокли за волосы сопротивляющихся им других медсестер. Особо рыпающихся, они били прикладами или добивали, проводя острыми ножами по горлу.
Везде была только смерть, боль и страдания.
Пара человек таскали боевые трофеи - оружие, взрывчатку и остатки провизии и воды, так как и у той и у другой стороны с жратвой и водой была напряженка, и экономилась каждая капля и крошка.
Ее швырнули, как и остальных пленниц, в строй.
***
Из гнали, нередко избивая за разговоры, вот уже несколько часов по дикой жаре, по узкой горной тропинке. Кто-то уже валился с ног, и тех боевики били прикладами по голове - те теряли сознание, и они уносили их вперед на себе. Поднимающаяся пыль мешала дышать.
Усталость и страх на валились на нее в полной мере; Галина уже не понимала - кто, зачем и куда они их ведут. Ей стало в общем-то все равно.
Вскоре их вывели в какой-то горный массив, к каким-то руинам. Тут, очевидно была какая-то ячейка бандформирования - все, по крайней мере, было обустроенным - была вооруженная до зубов охрана, была хорошо устроенная дорога, были и другие боевики и другие палатки.
Пленников выстроили в линию.
Боевики, проходя мимо, осматривали пленных женщин похотливыми взглядами. Рогозина, волей судьбы, оказалась в строю последней. Рядом с ней и поставили мужчину в наручниках.
Она разглядела его ближе. Примерно он был ее возраста; лицо, руки и тело - в старых шрамах. Единственное, что привлекало в нем - это его ослепительно зеленые глаза, худоба и тонкие, бескровные губы. Но его лице, в глубине глаз, Рогозина прочитала сильнейшую неприязнь к боевикам, сковавшим его.
Женщин начали разбирать по одной. Их, сопротивляющихся и уже смирившихся, волокли и толкали в спину, чтобы они шли вперед, вглубь лагеря. Вот-вот могла настать и ее участь…
Мужская, грязная, волосатая рука боевика было схватила ее за горло, как вдруг стоявший рядом мужчина что-то ему сказал на незнаком наречии. У нее потемнело в глазах - рука бандита перекрыла кислород. Боевик рассмеялся, загорланил и отпустил ее. Она тяжело задышала и закашлялась, пытаясь глотнуть воздух.
Через минуту их двоих уже вели куда-то вглубь горного массива.
***
Их обоих швырнули в почти что темное помещение - без света с решеткой вверху. Наверное, это и была камера. Закрыли решетку на ключ и удалились. Несколько минут Рогозина, лежа на холодном полу и в полной темноте, переводила свое дыхание.
Зато ее невольный спутник уже вовсю располагался в камере. Он встал, каким-то чудом избавился от наручников…
- Эй, ты жива? - коротко и грубо спросил он, в темноте наткнувшись на ее лежащее тело. Рогозина все равно различила в его голосе акцент.
- Да. - хриплого голоса хватило только на это. Перед глазами все ее стояли сцены ужаса - захвата, убийств и насилия.
- Очнись, все уже произошло. Хуже уже не будет… - проговорил голос. - Вставай. Холодно. Все себе застудишь…
Рогозина только после этих слов очнулась. Смогла более-менее сесть.
- Где мы? И почему меня не… - сил сказать полностью это у нее не хватило. В горле было сухо, а все произошедшее казалось просто дурным сном…
- Мы в лагере боевиков. В моей камере. Тут есть хотя бы удобства в виде койки на полу… Так что иди сюда.
В этот миг закатное солнце осветило их тюрьму. Мужчина восседал по-турецки на жидкой постели - считай, один грязный матрас и подобие пледа-одеяла.
Делать нечего - пришлось располагаться на подобии кровати.
- Как тебя звать?
- Галя… А вас?
- Меня… Хм… Как это… Harry… - проговорил он, и Рогозина узнала английский. - Гарри, на вашем… Я, как вы понимаете, из другой страны…