— Нина приняла меня таким, какой я есть, — повысил голос Франчиас, — Я не обманывал ее…
«Кхе-ехе» — напомнил о своем присутствии Лохматик.
— Да, Матя, ты прав. После нашего с ней разговора, я не обманывал ее больше. И когда говорил ей, что люблю — я не играл. Я говорил это от чистого сердца.
Глаза Станисласа превратились в два блюдца.
— Ты?!!…
— Да. Я люблю ее. Для тебя это прозвучит дико, но я люблю Нину. Люблю, и готов пойти на все, лишь бы она была со мной.
Блондин встал из-за стола, положил руку на плечо брату и несильно сжал.
— Ты меня очень удивил, Франчиас. Мне нужно время, чтобы все обдумать твои слова, и потом мы поговорим снова.
— Я прикажу приготовить для тебя комнату.
— Прекрасно, — кивнул Станислас, — Однако девушек тебе впустить придется.
— Знаю, — кивнул Франчиас и позвал Сайфоя.
Когда шаги в коридоре стихли, Франчиас взял со стола недопитую бутылку вина и яростно запустил ею в стену. Она разбилась. Осколки рассыпались по полу. Темное пятно начало медленно расплываться по зеленым обоям. Лохматик вздрогнул, и с опаской покосился на глирта. Мужчина, однако, даже не взглянул на дело рук своих, его мысли были заняты решением иной задачи.
— Как все же не вовремя, — то ли прошипел, то ли прорычал Франчиас.
«Нина тебя убьет», — Матя подошел ближе и заглянул мужчине в глаза.
Из-за всплеска эмоций барьер исказился, и на мгновение можно было рассмотреть полыхающий звериной яростью драконий глаз.
— Думаешь, она не выслушает меня?
«Выслушает. Поймет…Она же не глупая, знала, в кого влюбилась, — пес сощурился и завилял хвостом, — Но… Все-таки… чисто для профилактики…»
Франчиас посмотрел на довольно ехидную морду пса, запрокинул голову и громко расхохотался. Раздражение и злость как рукой сняло. Отсмеявшись, глирт ласково потрепал пса за ухом.
— Пойдем, взглянем на «невест».
Лохматик фыркнул.
«А надо?»
— Да, уж без толку прятать хвост, когда к земле прижали, — вздохнул Франчиас, — Что-нибудь придумаю. Но для этого нужно знать с кем мы имеем дело.
«Тогда идем», — согласился Лохматик и выскочил в коридор первым.
Глирт допил вино в высоком бокале и последовал за горгульей. Но замешкался, когда резкая боль пронзила правый глаз, а испуганный детский голос, начал нетерпеливо звать кого-то:
«Иш! Иш! Очнись! Пожалуйста, очнись. Что с тобой, Иш?»
Франчиас уперся рукой в дверь, пережидая очередной приступ боли. Яркая вспышка и перед глазами, а точнее одним глазом появилось изображение. Ночь, лес, горят костры. Это лагерь. Все спят. Мальчик, чьими глазами видел все это глирт, тряс за плечи мертвенно-бледную женщину, чьи волосы вспыхивали всеми оттенками алого пламени. Мальчик не унимался.
«Иш! Иш! Открой глаза. Иш, прошу тебя! Иш!»
Ее лицо исказила гримаса боли и красавица открыла глаза. Она издала тихий стон. Соблазнительный изгиб ее губ магнитом притянул взгляд Франчиаса, да и мальчика тоже. Однако малец еще не совсем понимал, что привлекло его и почему, от того смутился, и отвел взгляд. Женщина приподнялась на локтях и посмотрела своими зелено-желтыми мерцающими глазами. Сердце мужчины екнуло, а затем зачастило, что стало трудно дышать.
«Чисс?»
«Иш!!» — бросился к ней мальчик и крепко-крепко обнял.
— Нина! — изумленно выдохнул Франчиас и словно наяву ощутил, какая она холодная.
«Чисс, отпусти, задушишь!»
«Я думал, ты умерла», — всхлипнул мальчик.
«Еще чего!» — хрипло возмутилась Нина.
Мальчик отстранился и Франчиас рассмотрел, что плечи возлюбленной оголены, а на левом плече у шеи отметины от вампирьих зубов. Только не это! Нина ты?! Сердце словно проткнули ржавой иглой. Почему?
«Чисс, где Вей?»
«Ушел. Сказал, что сейчас принесет воды. Иш, что он с тобой сделал? Почему ты позволила ему это? Иш? Ответь!»
«Ох, блин! Чисс не тряси меня, — простонала Нина, правой рукой касаясь шеи, — Меня тошнит. Черт бы тебя подрал, Вей, мог бы и предупредить, что будет так паршиво. Теперь я понимаю, что чувствуют больные, отходя от наркоза. Зараза, болит-то как!!»
Стоп. Болит? Укус болит. Неужели?! Франчиас сосредоточился на укусе. Нина как раз убрала руку, и Франчиас увидел, как вокруг ранок медленно проступают очертания печати ученичества. От облегчения он едва не расхохотался — с трудом сдержался.
«И-иш!» — канючил мальчишка.
«Так надо, Чисс, так надо», — взгляд, устремленный на ребенка, был очень грустным.
Она потрепала мальчика по голове, посмотрела в огонь, и столько горечи было в ее глазах, что ис-сиру нестерпимо захотелось обнять любимую, прижать к груди и никогда больше не отпускать, пусть даже сами боги будут против их союза.