Влад подумал, что разговоры с Риком не прошли даром. Славка с его упорством сейчас ориентировался в окружающем мире лучше всех остальных пленников. Влад даже позавидовал такой убежденности. Сам он слабо верил в то, что побег удастся. Точнее, ровно настолько, чтобы не спятить от отчаяния.
— Когда я училась сражаться, то думала, что бой — это искусство. Ну, вроде танцев или художественной гимнастики. Только драйва побольше да философия поинтереснее, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказала Сима.
Девчонки ушли, Рик погасил светильник. Душный воздух, пропитанный запахом прогорклого масла, висел неподвижно, не помогала даже приоткрытая дверь. Славка в который раз перевернулся с боку на бок. Нет, не уснуть. Мальчик вскинул руку, нащупал торчащие в стене соломинки, перебрал в пальцах — тридцать четыре. Мог бы и не считать, и так помнил наизусть. Он развернулся, упал навзничь. Не уснуть — и не надо обманывать себя, что дело в духоте. Просто кажется, что там, за головой — пропасть. Пустота. А должен лежать Алешка.
Славка не выдержал. Встал, сгреб солому в дерюжку и переместился на пустовавшую до сих пор крайнюю лежанку, улегся ногами к окну. Так легче: затылком явственно ощущалась дерево, а чтобы не видеть пустое Алешкино место, достаточно отвернуться к стене. Мальчик почти коснулся лбом необструганной древесины. В подвале, наверное, такие же. Или каменные? Тогда там холодно. И лежать на полу жестко, а если еще избит...
Он собрался было снова повернуться, но вовремя вспомнил, что тогда станет видна пустая Алешкина лавка, и остался лежать так. В памяти всплыл последний разговор, который они вели шепотом в этой комнате, и Славке вдруг показалось, что он в чем-то виноват перед другом. Но в чем? Вроде закончилось-то нормально, разобрались.
Ему тогда казалось, что Алешка на него злится: попробуй-ка постой в качестве мишени! Тем более — Славка чувствовал это! — тот словно отгородился, разговор поддерживал, но сам не начинал. Славка помаялся пару вечеров, а потом брякнул:
— Ты чего, на меня злишься, да?
Они лежали в темноте, остальные уже спали.
— За что? — в голосе Алешки было неподдельное удивление. Лица его Славка не видел — почти соприкасаясь затылком с затылком друга, он слепо таращился в потолок.
— Что я тебя выбрал тогда.
— Сдурел?
— Да я серьезно! Алька мне вон, чуть голову не оторвала.
Алешка промолчал. «А, скажу, как думаю — плевать!» — решил Славка.
— А что же ты тогда молчишь третий вечер? И вообще, избегаешь. Скажешь, не так?
— Ну, так, — неохотно уронил Алешка.
Славке стало не по себе. Он завел разговор с одной целью — удостовериться, что не прав. А получилось — все наоборот. Он-то думал, что за спиной стена из толстых вековых бревен, а оказалось, что это просто иллюзия, и он проваливается в пропасть.
— То есть не в смысле избегаю...
— А как? — почти равнодушно спросил Славка. Он летел в эту пропасть, и у нее не было дна.
— Да просто мне как-то… Я же струсил тогда. Надо было самому выйти, чтобы ты не выбирал! А я струсил!
«Да, было бы проще». Славка рывком перевернулся на живот, уставился в недоумении. Чуть помедлив, Алешка нехотя повернулся, уперся подбородком в кулаки:
— А я как дурак стоял и думал. Понимал — девчонки отпадают. А выбирать из остальных... Я же понял, как ты будешь выбирать. Угадал. Ну, мне и показалось: выпрусь, будет как-то... Не знаю! В общем, пока я это пережевывал, ты уже выбрал. Получается — я струсил.
Славка уткнулся лицом в дерюжку, чтобы не показать глупой улыбки. И только через пару секунд спохватился, что Алешка ждет:
— Угу, дурак. Еще какой, — сообщил радостным шепотом. — Я тут уже на стенку лезу, думал, ты на меня злишься. Точнее, мы оба дураки! Давай друг друга с этим поздравим!
Они торжественно пожали в темноте руки, сначала дурашливо, и только в последний момент серьезно.
«Хорошо, что я начал тогда тот разговор», — подумал Славка, выныривая из воспоминаний. И испугался — это что же, он подсознательно уже не верит, что Алешка выпутается из этой истории? Ну уж нет!
Так что же не так в этом разговоре? Какое-то смутное ощущение, что сделал какую-то глупость. Или гадость. А если попробовать представить себя на месте друга? Трудно, характер не тот, но попытаться можно. Вот тэм велит выбирать мишень... У, черт! Какой же ты, Славка, скотина! Отношения ему выяснять неудобно, — тоже нашлась психологически тонкая личность! Дурак! Пока ему неудобно было, Алешка считал себя трусом. Славке захотелось дать себе в ухо: обрадовался, расплылся, что друг а на него не сердится, и ничего не сказал ему. Хоть вскакивай и беги к Михану: я подбил на кражу, посадите меня к Лешке в подвал. Да только фиг посадит. Чертов мир! Ой, какой же я кретин!